Потом отключил её и сказал в трубку:
— Вчера.
— Вот как… — пробормотал журналист.
Они с Колей несколько раз на пару крутили мои горловины, хорошо знали друг друга и дружили.
— Ты его, — он осторожно подбирал слова, и я догадался, что он говорит откуда-то, где не может называть вещи своими именами, — о чем-то вчера просил?
— Да, — скрипуче ответил я. Горло вконец пережало тревогой и предчувствием.
— Понимаешь, — на том конце тоже давились словами. — Я сейчас из центра по общественным связям звоню. Заехал поутрянке, как обычно, сижу на компе, просматриваю сводку за истекшие сутки…
— Ну?
Он хрипло подышал там.
— Убили Колю, — сказал он.
Ноги у меня подогнулись и сами собой усадили меня в кресло.
— Проникающее ножевое ранение в область печени. Этак, знаешь, сзади или сбоку. Утром нашли на улице. Кровью истек.
— Так, — бессмысленно сказал я.
Верить надо предчувствиям, кретин самодовольный, верить!
Послал друга проверить реакцию…
— Менты сейчас просто землю роют. Их кадра замочили этак походя — распоясались совсем! Хотя он был вполне в штатском, но документы все при нем, их даже свистнуть не побеспокоились. Денег нет ни рубля, вроде как ограбление, что ли — но из-за документов даже на ограбление не похоже.
— Слушай, надо пересечься, — сказал я, понемногу беря себя в руки. — Сейчас разговаривать не могу.
— Я тоже. Говори, где и как.
— Через три часа у памятника «Стерегущему». Годится?
— Да. Я к тому времени постараюсь разузнать побольше.
— Узнай первым делом, где нашли.
— Обижаешь. Новаторов, четная сторона.
Совсем неподалеку от обиталища Сошникова.
И Веньки.
— До встречи, — сказал я, но он опять хрипло задышал и спросил сдавленно, будто совсем уже из петли:
— Тоне… мне?.. или ты?
Господин директор, подумал я. Ты приказ давал? Ты все это придумал, дебил? Ты. Никто иной. Вот и работай.
— Я сообщу, — сказал я. Он напоследок ещё раз вздохнул с того конца, теперь уже с явным облегчением, и повесил трубку.
Я встал. Прошелся по кабинету взад-вперед, напряженно думая и отчаянно кусая губы. Проблема выплаты вспомоществований и пенсий вдовам друзей, погибших на моих войнах, передо мной до сих пор ещё не вставала, и я не имел ни малейшего навыка, как её решать.
Потом вернулся к столу и тронул переключатель.
— Богдан Тариэлович, — позвал я.
Да. Вот такой у нас работал бухгалтер. Лет сорок назад он был, вероятно, писаный жгучий красавец, свинарка и пастух в одном лице; южно-украинская кровь, схлестнутая с грузинской — это, я вам доложу, нечто.
