Пятерых единомышленников найдешь за пять лет — и то спасибо. А уж чтобы целый народ… Дудки. Не верю.
Хотя почему-то считается, например, что как раз целый народ, нация, государство — это всегда благая цель. Для всех. ОБЩАЯ. Разведке, например, прощается и подкуп, и шантаж, и убийство. Потому что, дескать, на благо Родины.
Моя команда, если подумать — это первая в истории человечества спецслужба, которая работает для отдельных, конкретных людей, а не для окаянного Левиафана. Для людей, которых я считаю хорошими. Достойными. Самыми нужными. Так что все-таки спасибо, Сошников. Мне простой этот довод как-то не приходил в голову. Вот только мало кто со мною согласится насчет нужности моих пациентов.
Как же его самого-то измордовали, Сошникова! Как вывернули душу наизнанку, если он, с этакими взглядами, решил удрать туда, где, по его же словам, нету целей!
Или он просто-напросто слишком сам уверовал в то, что измыслил — и замучил себя необходимостью жить ради цели, на которую всем, кроме него единственного, давно уже начхать?
Или замучил себя необходимостью жить ради цели, сам не понимая, В ЧЕМ ИМЕННО она состоит?
Трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если она уже сбежала — спору нет. Но ещё труднее — что было мочи, из сил выбиваясь скакать к финишу, не зная, где он, и не забыли ли судейские канальи вообще его обозначить…
Очень мне понравилась цитата из Василия Великого. С непреоборимой свободой взаимно оказывают один перед другим совершенное рабство. Красиво сказано, и так глубоко, что не вдруг нырнешь следом. Было в этом нечто очень важное.
С непреоборимой свободой…
С непреоборимой свободой я и уснул без задних ног, а, продрав глаза, изумился, как далеко в день забежали стрелки часов. За окошком-то было ещё вполне темно — тучи, да и до самого короткого дня оставалось не больше месяца…
Первым делом я совершенно непроизвольно проверил телефон. Нет, гудит. Стало быть, Коля ещё не звонил — вряд ли я спал с таким уж энтузиазмом, что меня даже звонок не сумел разбудить. Что-то он увлекся, с раздражением и беспокойством подумал я.
Не теряя минут, но и не торопясь, я попрыгал-поскакал, потом принял душ. Звонка не было. Позавтракал. Звонка не было. Четверть часа послонялся по пустой квартире…
Звонка не было.
В десять я сам позвонил ему домой.
Подошла Тоня.
— Нет его дома, не ночевал и не звонил, — сказала она нервно. — Не знаю, что и думать. Никогда такого не было на моей памяти. Бывает, заночует у кого из друзей, но тогда обязательно предупредит. Он же знает — даже если выпил чересчур, я не ругаюсь. Антон, если вдруг он к вам как-то прорежется, вы скажите ему…
