В кают-компании повисла тишина.
— СКАД? — удивился Трайнис. — Что за ерунда. Она же пустая, раз в фонде. СКАД не занимается пассивными планетами. Хотя первая группа — это запрет на посадку. Выходит, эти нерегулярные феномены не слишком пассивны. Никогда о Камее не слышал ничего интересного.
Лядов пожал плечами:
— Я тоже.
Вадковский разочарованно присвистнул:
— Вот вам и консервы — нельзя.
— Дополнительная информация по запросу, — обратился к экрану Трайнис. — В чем сущность феноменов? Когда была последняя экспедиция под эгидой СКАД?
— Дополнительная информация отсутствует.
— Нужен допуск? — помедлив, спросил Трайнис.
— Никакой дополнительной информации по запросу нет, — мягко сказал экран. — Уровня допуска не существует.
Трайнис уставился в экран.
— Что случилось? — спросил Вадковский.
— Слишком мало информации, — спокойно сказал Трайнис. — Я хочу узнать, что это за феномены.
— Если бы они были опасны — об этом бы сообщили, — сказал Вадковский.
Трайнис начал листать каталог, пробормотал:
— Тогда что там делает Служба, хотел бы я знать.
— Да мало ли что, — сказал Вадковский. — Может быть, у них там полигон и они разминаются по выходным. Обратимся в Академию?
— Наверное, не стоит, — с сомнением сказал Лядов. — Спохватятся и переведут Камею в закрытые второй группы.
— Да, закрытый фонд — это глухо, — сказал Вадковский. — Еще погадаем?
— Нет, — сказал Лядов. Взгляд его загорелся.
— А как?
— Летим на Камею.
— Нельзя, — сказал Трайнис. — СКАД зря ничего не делает. Смотрите, есть хорошая планетка Экзилис, без всяких вывертов. Ее даже можно не проверять. В меру неизученная, пустая, доступная. Правда, дышать придется через респиратор — вулканы шалят.
— Я полечу на Камею, — сказал Лядов. — Это как раз то, что надо. Понимаете?
Трайнис смотрел в каталог и теребил угол страницы.
— Все в стиле XX века, да? — спросил Вадковский. — Гинтас, тебе не кажется, что Слава ведет себя очень последовательно и конструктивно — в духе эксперимента? А что вы, Гинтас Вольдемарович, можете предложить в ответ со своей стороны?
— А я, Рома, всегда веду себя последовательно и конструктивно. Только это я и могу предложить. Однако сейчас я думаю что важнее — эксперимент или объект эксперимента, то есть мы?
— Пойдя в рейс, ты принял все условия, — сказал Вадковский. — Выбор не бывает частичным. Это же настоящий побег, а не прогулка. Со всеми вытекающими из него.
Трайнис думал над раскрытой страницей.
— Гинтас, — сказал Лядов, — это не страшней, чем полет без психологической адаптации. В конце концов, первая группа — это формальный запрет. Спутники там висят обычные, следящие. Даже я об этом знаю. Ну, в крайнем случае вежливо попросят нас оттуда. Попросят — улетим, даю слово. Гинтас, мне надоело спорить и упрашивать. Мы уже все решили. Посуди сам — посадка не будет нарушением, раз возможны какие-то там экспедиции. Это обычный гон для туристов, чтобы не мешали ученым исследовать эти псевдоноогенные феномены. Не случайно нет никакой дополнительной информации. На Камее нет ничего опасного, мелочь какая-нибудь там, ерунда вроде квадратных шаровых молний.
