— Они ещё тобой покомандуют Баранов. Покомандуют! Ты ещё здесь? Ну, всё. Прощай!
Баранов, собрав свои нехитрые пожитки и со старинным бесформенным чемоданом в руке, у которого были ободраны уголки, скрылся за входной дверью казармы.
— Вихрев! Три! Голубев! Пять! Ни фига себе! Орёл, а не Голубев! Где Голубев? Ты, Голубев?! Фамилию менять надо, Голубев! Ты же орёл, математику, и на пять! Ну, череп, ну гений, ЭВМ! Ну, прям Софья Ковалевская! Я и то, только на три в своё время сдал и то со шпорой.
Лейтенант мечтательно закатил глазки, вспоминая дела давно минувших лет. И так, бесконечно долго, с комментариями этого «форменного идиота» или «идиота в форме» (от перемены мест слагаемых, как известно результат не меняется), которого, никто, нигде, никогда не только не слушал, но и вообще не воспринимал всерьёз, и нашедшего в нашем лице достойных, покорных и молчаливых слушателей, продолжалась моральная пытка.
В зависимости от озвученных результатов, кто-то, не сдержав эмоций, всхлипывал и уходил собирать свои вещи, кто-то молча сжимал кулаки на удачу, кто-то закатывал глаза и счастливо улыбался. Оставшиеся, затаив дыхание, с тревогой и волнением, ждали оглашения итогов своих экзаменационных достижений.
— Петровский! Два!
— Ууу-рааааа!!!
Строй вздрогнул. Такой реакции на приговор, не ожидал никто. Оторопел и сам глашатай. Он так и остался стоять с широко открытым ртом, громко скрипя своим скудным умишком, пытаясь осознать происходящее. Он даже несколько раз заглянул в оценочную ведомость, на предмет выявления ошибки оглашения результата. Он даже подумал, что возможно оговорился и назвал более высокую оценку, нежели ту, что стояла напротив фамилии Петровского. Несколько раз повторил, что оценка именно: «ДВА!». Но всё равно, происходило нечто необъяснимое. Абитуриент Петровский ликовал!
Петровский — высокий, хорошо сложенный, видный парень из Москвы, с явно интеллигентскими замашками, ломая строй, с восторженным улюлюканьем, метнулся в спальное помещение за своей сумкой. Попутно, он выкрикивал в адрес лейтенанта всё, что думает о нём. О его умственных и мужских способностях, включая конец его бездарного жизненного пути в стандартной конструкции из неструганных осиновых досок. И, где именно, он — Петровский, в скором времени и желает увидеть данного лейтенанта-мудака. И, что характерно — это обязательно в белых тапочках фирмы «Адидас», да ещё и с тремя полосками.
Все громко зашумели в знак одобрения, раздался свист и аплодисменты. Настроение у всех, за исключением лейтенанта, резко улучшилось.
