Он замолчал было, но тут же заговорил вновь, несколько замявшись:
– Только я один – бездельник. Много ли ума надо, чтобы мышкам корм вовремя подсыпать... Но и я иногда ночую здесь, как говорится, совмещаю приятное с полезным.
– Не понял! – насторожился Плетнев.
– Да все очень просто, – пояснил Гоша. – Я за городом живу, и когда опаздываю на электричку...
– За городом – это где?
– Поселок «Ложь».
– Как, как?..
– Шучу, конечно. Просто у нас все так говорят. А если по делу, то поселок «Правда», по Ярославке.
– М-да, – согласился с ним Плетнев. – Где ложь, где правда, пойди-ка, разберись. Кстати, вы же в одной лаборатории работаете? Я имею в виду вас, Кокина и Савина.
– Да, Савин тоже с нами работал. Правда, на должности младшего научного сотрудника, хотя и вел самостоятельный раздел по иммуностимулятору. Шумилов его высоко ценил, очень высоко, и если бы не эта его смерть...
Он как-то очень уж по-бабьи вздохнул и развел руками. Мол, человек предполагает, а Бог располагает. Сегодня ты вроде бы король, а завтра по тебе уже отходняк поют.
– Выходит, Савин – молодой, перспективный ученый? – уточнил Плетнев. – А что Кокин?
– Кокин?..
Гоша покосился на плотно прикрытую дверь, словно его мог подслушать его непосредственный начальник, и не очень-то внятно произнес:
– Ну-у, Николай Александрович – это все-таки практик, он уже лет двадцать в фармацевтике работает. К тому же кандидат наук и у него есть свои авторские разработки...
– Но при всем при этом?.. – подтолкнул его Плетнев.
– Да, – как бы нехотя согласился с ним Гоша, – не клеилась у него работа с Савиным. И это, как мне кажется, отражалось на разработке «Клюквы»... Впрочем, – неожиданно вскинулся Гоша, – Савин его тоже не жаловал. И чуть что...
– Ставил палки в колеса? – подсказал Плетнев.
– Нет, не то. Все-таки мы все делали и делаем одно общее дело. Понимаете... он как бы презирал Николая Александровича, считал его серой бездарностью, присосавшейся к академику Ясеневу. Ну, а Николай Александрович, естественно...
– Тоже в долгу не оставался?
– Да! Можно сказать и так.
– А что сам Ясенев? Ты его мог бы как-то охарактеризовать? Я имею в виду не как ученого, а как человека. Его слабости, пристрастия и прочее.
Гоша, как на безнадежного больного, уставился на Плетнева.
– Вы о чем? – наконец-то выдавил он из себя. – Ясенев – ученый с мировым именем, академик. Небожитель! И влезать в его личную жизнь...
– М-да, – буркнул Плетнев. – Пожалуй, ты прав. Ну, ладно, поговорили и будя. Свободен! И еще одно: постарайся никому о нашем с тобой разговоре не болтать.
