– Я его запру... запру в клинике! И он не выйдет оттуда, пока я самолично не убежусь в том, что навсегда, нав-се-гда покончил с этой дрянью!
– Нет такого слова «убежусь», – попыталась было сбить его тон Ирина Генриховна, но это принесло обратный результат.
– Это не имеет значения! – взвился Шумилов. – Я говорю о том, что больше я не дам ему ни копейки, и никакая Сорбонна ему не светит, пока он...
Голованов молчал, позволяя выплеснуть свои чувства отцу парня, зато вмешался Турецкий:
– А может все гораздо проще? – негромко произнес он, разливая по рюмкам коньяк.
– Не понял!
– А чего тут понимать? – произнес Турецкий, ставя бутылку на стол. – Может, тебе просто надо перестать быть тем сукиным сыном, который думает только о своей «Клюкве» да о том еще, как бы бабок побольше сбить за эту клюкву.
– Чего-о? Ты о чем это? – снова взвился Шумилов.
– Да все о том же, – устало произнес Турецкий. – Ты помешан на своей разработке, а о сыне...
– Так это же все ради него, ради Игната!
– Сомневаюсь! – продолжал мордовать Шумилова Турецкий. – Ты вспоминаешь о своем сыне только тогда, когда заполняешь анкету для загранпаспорта!
– Да как ты... как ты смеешь? – сунулся к Турецкому вконец оглушенный Шумилов.
– Смею! И потому смею, что это я крестил его в церкви Петра и Павла! А ты... ты лишил пацана его матери! Женился на какой-то девчонке, которая не намного старше его... И что ты хочешь после этого? Сыновней любви, взаимопонимания и уважения? Нет уж, хре-ну-шки! За все, Дима, надо платить, за все!
Забыв о кофе, Ирина Генриховна с удивлением смотрела на мужа. За все годы, что они прожили вместе, она не слышала от него ничего подобного. «Браво, Турецкий, браво!» – хотелось крикнуть ей, но она мудро молчала, искоса поглядывая на Шумилова.
А из того словно весь воздух выпустили. Еще минуту назад самоуверенный, импозантный и вальяжный, теперь он был похож на изношенного стареющего пердуна, которого загнали в баню к голым бабам, и он, вконец растерявшийся, стоит дурак дураком, не зная, что ему делать.
– Зачем ты меня так, Саша? – едва слышно выдавил он из себя.
– Зачем, спрашиваешь? Да потому, чтобы ты, наконец-то, снова стал его отцом! Отцом, а не кошельком с деньгами! И надо, чтобы он, Игнат, это прочувствовал.
– А если я уже опоздал? – с какой-то тоской в голосе, словно побитая собака, произнес Шумилов.
– Дима, да о чем ты! – тронула его за плечо Ирина Генриховна. – Стать отцом никогда не поздно. Тем более таким отцом, каким ты был раньше, а Игнат... Игнат ведь и остался после вашего развода с тобой, а не с Леной только потому, что безумно любил тебя. Но главное... главное сейчас – это вырвать его из того окружения и из того влияния, под которое он попал. И это позволь сделать нашим мужчинам.
