– Чтобы ты подключилась к этому делу.
– Но как?
– Ты должна переговорить с отцом Игната. Как мать, как женщина, как психолог в конце концов. И убедить его в необходимости проведения обыска в комнате Игната.
– Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь? – взорвалась Ирина Генриховна.
– Ты меня не поняла. Я имел в виду не обыск в прямом смысле этого слова, а возможность ткнуть отца носом в ту дурь, которой сейчас пользуется его сынок. Может, это убедит его в реальности происходящего.
– А ты уверен, что Игнат эту гадость хранит дома?
– Абсолютно!
Ирина Генриховна долго, очень долго молчала, видимо не решаясь принять окончательное решение, и когда заговорила, то в ее голосе уже были просящие нотки:
– Может, ты все-таки переговоришь с Сашей? Все-таки он, а не я крестила Игната.
– Не уверен, что он сможет врубиться в ситуацию. Слишком много завязано сейчас на Игнате.
Снова долгое, какое-то очень тяжелое молчание, и наконец:
– Хорошо! Я... я попробую поговорить с ним, но... Сам понимаешь, обещать что-либо не могу.
– И все-таки постарайся убедить Шумилова. Буду ждать твоего звонка.
Телефонный звонок раздался во втором часу ночи, когда Голованов уже почти разуверился в мыслительных способностях Шумилова-старшего, который оказался не в состоянии примерить на себя существующую в России реальность. Звонил Турецкий.
– Вот уж не думал, что армейский спецназ еще и дипломатическим хитростям обучают, – пробурчал он, когда Голованов взял трубку. И уже более миролюбиво: – Договорились на завтра, на утро, когда Игнат в школу уйдет. Не возражаешь?
Пропустив мимо ушей язвительное «не возражаешь?», без которого Турецкий был бы не Турецким, Голованов пробурчал маловразумительное «Рад слышать» и уже в свою очередь спросил:
– Надеюсь, его мачехи тоже не будет дома?
– Что ж ты меня, за идиота, что ли, держишь? – уже окончательно обиделся Турецкий, и в телефонной трубке послышались короткие гудки «отбоя».
К дому на Кутузовском, в котором жили Шумиловы, они подъехали немного раньше намеченного времени, и пришлось минут двадцать просидеть в машине, прежде чем распахнутся двери подъезда и на крыльце обозначится складная фигурка молодой блондинки, которая должна была заменить Игнату его мать. По крайней мере, именно так хотелось бы думать Шумилову-старшему, когда он привел ее к себе домой, чтобы познакомить с сыном. Турецкий не стал расспрашивать Шумилова, удался ли ему этот эксперимент, однако тот факт, что Игнат подсел на наркотики, говорил о многом.
