Забыв свой мобильник дома, Голованов смог позвонить Турецкому только ближе к вечеру, когда приехал в «Глорию», и, рассказав ему о «доме с аркой», где «мальчишечка отоваривается наркотой», спросил, не скрывая злости:
– Что думаете делать, Александр Борисович? – В подобных случаях он величал его по имени-отчеству, а не привычным «Саша». – Будете ждать у моря погоды, считая, что все это разрешится само собой? Или все-таки...
– Ты опять предлагаешь вариант Васильева?
– Да!
– Пока что исключено!
– Но почему, Саша?! Почему?
– Сегодня мне позвонил отец Игната, Шумилов, и... Короче говоря, он уже знает, что его сын увлекся дурью, но при всем при этом продолжает утверждать, что все это всего лишь детская блажь, так сказать, дань нынешней моде, мол, именно так у Игната выплескивается переходный возраст, однако при всем при этом просил помочь ему с Игнатом, но только...
– Только без милиции! – усмехнувшись в трубку, закончил его мысль Голованов.
– Да, без нее, родимой.
– Но ты-то понимаешь, что, идя на поводу у его папаши, которому не светит, чтобы ему тыкали в глаза сыном-наркоманом, мы можем упустить парня!
– Я то понимаю, – повысил голос Турецкий, несколько оскорбленно покоробленный словом «упустить», с силой произнесенное Головановым. – Да и сам Шумилов, как я думаю, плевать хотел на твое общественное мнение. Здесь, Сева, все гораздо сложнее...
– Это ты так думаешь! – вклинился в монолог Турецкого Голованов. – Да, ты, Александр Борисович Турецкий, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России! Потому что ты, Саша, защищаешь сейчас честь семьи своего друга, его имя, а заодно... прости меня, Саша, и себя, любимого. Потому что окажись под колпаком оперов Васильева твой крестник...
Голованов оборвал себя на полуслове, и только его тяжелое дыхание выдавало его состояние.
– Ты все сказал? – угрюмо произнес Турецкий, задетый за живое словами Голованова.
– Думал, что все, – устало произнес Голованов. – В общем, Саша, ты можешь поступать, как считаешь нужным, все-таки Игнат твой крестник, да и папаша его с шорами на глазах живет. Но я все эти дни наблюдал за парнем, видел, как день ото дня, когда заканчиваются его домашние припасы, меняется его настроение и каким он становится в последний день. И хочу тебя заверить, Саша, если не принять каких-то срочных и радикальных мер...
– Хорошо, я тебя понял, – перебил Голованова Турецкий. – Но мне надо подумать и все серьезно взвесить.
