Когда Плетнев пояснил только ему понятные обозначения, Турецкий произнес негромко, будто разговаривая сам с собой:
– Ничего не могу понять! Полная лаборатория людей, хотя времени три часа ночи, и никто не видел грабителя, хотя сигнализация верещала как свинья подрезанная. Правда, одного видели, – поправился он. – Да и то это был какой-то фантом на мониторе. И вот я спрашиваю: не странно ли все это?
– Ты хочешь сказать, был ли мальчик? – хмыкнула Ирина Генриховна.
– Ну-у, не совсем так, конечно, но...
– Вот и я о том же говорю! – оживился Плетнев. – Три часа ночи, а они все на работе! И это при том, что тому же Савину, Кокину, их академику, Гоше и Глебу совершенно нечего там было делать. Я имею в виду в это время. И все их объяснения... Ударники комтруда, мать их!
– А уборщица? – спросила Ирина Генриховна. – Ты забыл назвать уборщицу.
– Она здесь с боку припека. Это единственный человек, кроме, конечно, охранника, который исполнял свои прямые обязанности.
– Что, у нее ночная уборка?
– Да. Как мне пояснили ученые господа, чтобы не мешала им работать.
Плетнев замолчал было, однако не выдержал, в его голосе обозначились злые нотки:
– Я голову уже сломал с этой самой «Клюквой». И порой у меня такое впечатление складывается, что никакого грабителя не было и в хранилище это никто не забирался!..
Ирина Генриховна удивленно уставилась на Плетнева.
– Но ведь...
– Конечно, возможно, что это и чушь собачья, – не обращая внимания на удивленные взгляды, продолжал развивать свою мысль Плетнев, – но и вы поймите меня правильно. Во-первых, «Клюкву» все-таки не похитили, а во-вторых, что пожалуй самое главное, – свидетели!
Казалось, его возмущению не будет предела.
– Это же не свидетели, это же... это же черт знает что! Лаборант, рабочий день которого заканчивается по контракту в восемь часов вечера, периодически остается ночевать в лаборатории, в которой ведется разработка изделия, за который готовы выложить любые деньги даже самые продвинутые фармацевтические компании Европы, и распивает чаи с охранником, который почему-то отключает ночами видеозапись на камерах. Это что?! Да за такие «упушэния в работе»...
– Может быть, режим строжайшей экономии? – предположила Ирина Генриховна. – Шумилов как-то проговорился, что он столько вложил денег в свою разработку, что... В общем, не исключено, что его компания давно уже на мели, и он экономит сейчас каждый рубль, каждый доллар.
– Возможно, – согласился с ней Плетнев, – все возможно. Но в таком случае мне непонятно, зачем кормить за счет фирмы такого бездельника, как его двоюродный брат, я имею в виду Глеба Шумилова, если эти деньги можно было бы пустить в дело?
