– Живут своей естественной жизнью, – скучающим голосом отозвался Голованов. – Бабенка Шумилова, я имею в виду его молодую жену, с утра пораньше умоталась поправлять здоровье в свой фитнес-клуб, ну а сам хозяин уехал к девяти на работу. Правда, как-то не в себе был, когда выскочил из подъезда. Будто завел мужика кто-то. Рванул дверцу машины так, словно вырвать ее хотел вместе с петлями, после чего ударил по газам и...
Он замолчал было, но, видимо, все-таки решив поделиться с Турецким своими выводами, произнес, усмехнувшись:
– Видать, бабенка эта своими фитнесами вконец мужика расстроила.
– А что наш подопечный?
– Пока еще не показывался. Хотя в это время ему уже давно пора в школе сидеть.
«В школе сидеть...»
– Тебе все это не кажется странным? – спросил Турецкий. – Взвинченный отец, у которого сынок, судя по всему, в очередной раз потребовал деньжат, и его отсидка дома, вместо того чтобы идти в школу?
– Ты имеешь в виду очередную ходку за дурью? – насторожился Голованов.
– Да.
– Я уже думал об этом. И как только он нарисуется со своим мотороллером...
– Только не упусти на этот раз!
– Постараюсь!
Отключив мобильник, Турецкий все еще продолжал держать его в руке, размышляя о том, будет ли правильным, если он позвонит Игнату перед тем, как ехать к его отцу, и решив, что это, пожалуй, не помешает, набрал номер телефона квартиры Шумиловых.
– Слушаю? – отозвался Игнат.
– Привет, это тебя мент поганый беспокоит, – напомнив о разговоре в парке и в то же время довольно миролюбиво поздоровался с ним Турецкий. – Не хотел бы поговорить со своим «дядей Сашей»?
– Уже поговорили! – сказал, словно отрезал Игнат. – И вообще, какой вы к черту «дядя»?!
В трубке надрывались короткие гудки «отбоя», а Турецкий все еще продолжал ее держать около уха.
«Какой вы к черту дядя»?!
М-да, ради подобной концовки стоило крестить сына друга, а потом бороться за его жизнь.
Не получилось нужного разговора и с отцом Игната, хотя Турецкий не особенно и рассчитывал на взаимопонимание. Шумилов-старший, видимо поддаваясь чисто родительскому чувству, когда мать, страшась смотреть правде в глаза, пытается выдать желаемое за действительное, не хотел даже думать о том, что ЕГО ИГНАТ, ЕГО СЫН, которого он уже видел продолжателем своего дела и готовил его для Сорбонны, довольно плотно сел на наркотики. И он не переставал твердить Турецкому, что это всего лишь «юношеская шалость», хоть и страшная по своей сущности, но все-таки «дань времени», о которой «его мальчик сразу же забудет», как только сдаст последний экзамен и «уберется из этой чертовой Москвы».
