— Я решила, что нам нужно разойтись. Ты сейчас, под мою диктовку напишешь заявление, и я пойду к адвокату.
— Они присуждают тут сумасшедшие деньги за развод, где я их возьму?
— Я заплачу за обоих.
Бракоразводный процесс длился несколько месяцев, и когда он закончился, Марина сказала Ефиму:
— Слава богу, эту обузу я с себя сбросила. Но ты не думай, что ты вышел из-под моего влияния.
— Какого ещё влияния?
— Я не хотела говорить «подчинения». Если ты считаешь, что ты не работаешь у шефа, то так и скажи.
— Я-то работаю, а где моя зарплата?
— Шеф распорядился, чтобы ты устроился таксистом, а машину тебе он даст.
— Так нужно сдать кучу экзаменов.
— Вот и сдавай.
— Легко тебе говорить — сдавай, когда сама лопочешь по-немецки, как по-русски.
— Кто тебе мешал учить немецкий как положено? А ты остановился на идиш. В общем, я тебе передала распоряжение шефа. Я завтра ухожу из общежития. Квартиру я себе подыскала.
— Где?
— В районе Борнхайм. Телефон, когда подключат, я тебе дам.
— Марина, одолжи мне денег, у меня жрать не на что.
— Конечно, будешь баб за деньги трахать и завтракать в кафе — никаких денег не хватит. Вари себе сам и ещё останутся.
— Буду варить. Но у меня сейчас, пусто, одолжи, — клянчил Ефим.
— Сколько тебе, и когда отдашь?* — *спросила Марина,**понимая, что никогда не получит одолженных денег.
— Пятьсот марок, — быстро выпалил Ефим, думая, что этим заставит Марину не думать и дать ему требуемую сумму.
— На тебе сотню…
— Ну дай хотя бы двести. Вон за телефон счёт пришёл. Посмотри.
— Я с этого телефона не говорила, а ты куда звонил?
— Тётке, в Одессу. Она меня просит чаще звонить. Плачет, что скучает.
— Ладно, на тебе двести, но больше не надейся, не получишь. Я на днях поеду в Одессу, что передать тётке?
— Лучше всего деньги, — засмеялся Ефим, — на билет до Франкфурта.
Она скоро должна приехать на ПМЖ.
— Денег я давать ей не буду, а скажу, что она напрасно делает, что едет во Франкфурт. От такого племянника ей будут одни неприятности.
— Ты что, Марина? Ты её этим убьёшь. Не надо.
— Ладно, не буду.
Ефим, зная, что тётка будет получать социальную помощь, которой ей вполне хватит, и даже часть денег будет оставаться, надеялся на то, что они достанутся ему, и уже давно уговаривал её оформлять документы на постоянное жительство в Германию.
Марина сняла квартиру сама, минуя социаламт, который оплачивал жильё получателям социальной помощи. Она решила и от неё отказаться, так как были случаи, когда у людей, получавших такую помощь от государства, обнаруживали деньги на счетах в банках, и тогда в лучшем случае, заставляли возвращать полученные ранее деньги, или если обнаруживались очень большие сбережения, то дело заканчивалось судом, а то и тюрьмой. Такая перспектива Марину не устраивала, тем более, что уже в швейцарских банках скопились значительные суммы в шестизначных цифрах, и кроме этого полиция стала присматриваться к девушкам, прибывшим на продажу. Один раз Марина долго не могла подойти к одной своей клиентке, видя, что после проверки у неё документов, полицейские держат её в поле своего зрения. Она тогда съездила в Одессу и доложила шефу об этом и сказала, что надо менять тактику встреч и как на дальше инструктировать девушек, где встречаться и что отвечать полиции. И сейчас она собиралась в Одессу, чтобы предложить шефу отказаться от дальнейшей поставки девушек в Германию и просить для себя отпуск на проведение операции для дочери. **Буквально несколько дней назад, когда она подъехала к месту на Вестенде, где передавала девушек, увидела мужчину и женщину «случайно» прогуливающихся по всегда пустынной от пешеходов улице.
