Настроение у меня поднялось. Вчерашний день позади, и сегодня будет лучше, чем вчера. Я рада была выбраться из этого дома, подальше от упреков Молли, от раздражающего присутствия Андреа. Я вымылась, оделась и спустилась вниз, где в столовой застала Элиота за яичницей с беконом, к счастью, вполне веселым.
Он поднял глаза от утренней газеты.
— А я думал, — сказал он, — не стоит ли мне пойти вас разбудить. Я боялся, уж не забыли ли вы.
— Нет, не забыла.
— Мы первыми спустились вниз. Если повезет, улизнем из дома раньше, чем появятся другие. — Он невесело усмехнулся, как раскаявшийся озорник школьник. — В такое лучезарное утро мне меньше всего хотелось бы выслушивать упреки.
— Это все я виновата, зачем-то завела речь об этом проклятом бюро! Я уж извинялась перед вашей мамой.
— Это все пройдет и забудется, — сказал Элиот. — Маленькие разногласия неизбежны.
Я налила себе кофе.
— Мне только жаль, что вы оказались в это втянуты.
Мы выехали сразу же после завтрака, и нас охватило чудесное чувство облегчения. Приятно было ехать в машине и с Руфусом, расположившимся на заднем сиденье, ехать куда глаза глядят, оставив позади этот дом. Машина с ревом взбиралась на холм. Боскарва исчезала из глаз, в лужах на дороге отражалось небо, а в воздухе пахло первоцветами. Когда, въехав на холм, мы миновали пустошь, пейзаж перед нами распахнулся шире, открывая вид и с холма вниз: вокруг были холмы, увенчанные древними надгробьями и каменными глыбами, воздвигнутыми в честь каких-то давних битв; в расщелинах ютились крохотные Богом забытые деревушки, бежали ручьи, а возле узких горбатых мостиков виднелись купы дубовых рощ и старых вязов.
Но я знала, что мы не сможем наслаждаться совместным отдыхом и чувствовать себя вполне легко и свободно, пока я не установлю между нами мир.
— Я уверена, что все это забудется и не так уж важно, но нам необходимо обсудить вчерашнее, — сказала я.
Он улыбнулся, отводя от меня глаза.
— И что же нам необходимо сказать друг другу?
— Только то, что если Гренвил заявил, что имеет и других внуков, это вышло у него случайно. Он ничего дурного не хотел сказать, я это знаю!
— Может быть, и не хотел. Просто пытался стравить нас, как стравливают собак.
— Он никогда не оставит мне Боскарву. Ни за что в жизни. Он толком и не знает меня. Ведь я лишь только что появилась в его жизни.
— Ребекка, выкиньте это все из головы. Я, по крайней мере, так и сделаю.
— Но если, в конце концов, Боскарва все равно когда-нибудь будет вашей, почему бы вам не начать подумывать уже сейчас о том, что вы собираетесь с ней делать?
