— Вот дурачок, — приговаривал Гошка, схватив Алешу за рукав. — Вот дурачок…
Они прошли несколько шагов, и Алеша обернулся, все еще не веря себе.
Военный стоял под фонарем и смотрел на Алешу. Тусклая лампочка бросала на его лицо густые тени, военный — только что такой бодрый, четко печатавший шаг, — стоял, опустив плечи, понурившись, словно горько о чем-то думал.
Мальчишки уходили, военный становился все меньше и меньше, пока не скрылся за поворотом, будто вкопанный стоя под фонарем.
4
— Вот дурачок… — все повторял Гошка, ведя Алешу за рукав. — Вот дурачок!
Алеша послушно шел за ним; руки, и ноги, и все в нем будто налилось железом, тянуло куда-то вниз. Вдруг ему страшно захотелось спать, он зевнул раз, другой и так зевал до самых дверей, а Гошка испуганно глядел на него и спрашивал:
— Ты чо?.. Ты чо?..
Дома Гошка стащил с Алеши пальто и посадил его на кровать. Голова кружилась, стены плыли перед ним, и потолок падал, все время падал сверху.
Гошка что-то сказал и исчез. Алеша сидел на кровати, его покачивало. Захотелось пить. Он встал, добрался до стола и опять увидел отца.
Сначала отец смотрел из деревянной рамки, потом он вдруг вырос, стена и стол исчезли куда-то, и отец сидел на ромашковой лужайке, смотрел, жмурясь, на Алешу и улыбался.
Всю тяжесть будто смахнуло рукой, Алеша шагнул навстречу отцу, но ударился обо что-то и сказал тихо:
— Папа!
Отец улыбался, смотрел на Алешу, но будто не видел его.
— Папа! — позвал Алеша погромче.
— Я слышу! — ответил отец и кивнул Алеше.
Алеша вздохнул. Да, все было наяву, взаправду. И отец был, и ромашковое поле — протяни руку и сорвешь цветок.
— Как же теперь, папа? — спросил, волнуясь, Алеша.
— Ну, ну, выше нос! Ты ведь сын командира! — ответил отец.
— Неужели ты не вернешься?
— Рано или поздно люди умирают, и ничего тут не сделаешь.
— Но ты — очень рано. Ведь ты совсем молодой.
— И молодые умирают, — сказал отец. — А я ведь солдат.
— Ты хочешь, чтобы и я был солдатом? — спросил Алеша.
— Решай сам, — сказал отец. — Может быть, ты и не захочешь стать военным. Но если война…
— Я понимаю, — сказал Алеша.
Он подумал, что они говорят как равные, как если бы говорили двое взрослых. Если бы тут была мама, она бы удивилась, наверное. А может, нет. Просто сидела и слушала бы их.
— Но кем бы ты ни стал, — сказал отец, — будь всегда сыном командира.
— Ты знаешь, тебя наградили орденом Отечественной войны…
Отец улыбнулся.
— Носи его ты. Этот орден передается наследникам. Значит, тебе. И еще запомни… Я крепко любил маму… Я думал о тебе и о ней, когда умирал. Береги ее.
