Зиновий вдруг засмеялся: он думал за рецепт китайца, который может пригодиться товарищу Дегтярю на весь остаток жизни, следовало бы немного уступить, Нет, Иона Овсеич провел пальцем в воздухе, не только за совет одного китайца, но даже за все шестьсот миллионов.
На другой день Зиновий зашел в райжилотдел. Принял товарищ, по фамилии Парфентьев, Иван Нефедыч, тот самый, который приходил в составе комиссии. Он молча выслушал и поинтересовался, какое мнение по этому варианту у Дегтяря. Зиновий хотел притвориться, что ему неизвестно, поскольку, мол, не было конкретного разговора, но Иван Нефедыч сам догадался, как обстоит в действительности.
— Слушай, Чеперуха, — сказал Иван Нефедыч, — я побалакаю с вашим Дегтярем, а на всякий случай запишу тебя на прием к председателю.
Через три дня Иван Нефедыч позвонил Чеперухе на завод имени Кирова и поставил в известность, что надо идти на прием к председателю, только пусть не в одиночку идет, а с женой да с детьми.
Нет, заупрямился Зиновий, никакой жены и никаких детей — он не в богадельню за милостыней идет.
— Слушай, Чеперуха, — рассердился товарищ Парфентьев, — ты делай, как тебе велят, а самодеятельность будешь показывать в цирке.
На приеме у председателя Иван Нефедыч сам изложил дело, сообщил про комиссию и результаты обследования, а насчет форпоста прямо сказал, что сильно запущен, с ремонтом на одной инициативе общественности здесь не выедешь.
— Значит, Парфентьев, — сделал вывод председатель, — ты стоишь за то, чтобы отдать подряд частнику, а общественность против.
Дети заплакали, Катя стала раскачиваться на стуле, чтобы успокоить, председатель спросил, в каком возрасте хлопцы, и опять обратился к Парфентьеву:
— Вот что, Парфентьев, поговори с общественностью, а Дегтярь пусть зайдет ко мне. Только не откладывай, надо, чтобы в пять дней Чеперуха имел на руках ответ.
— А сегодня, — Зиновий смотрел то на председателя, то на Парфентьева, — значит, даром приходили?
— Отчего же даром? — удивился председатель. — Через неделю получишь окончательное решение.
— А сегодня, — держался за свое Зиновий, — сегодня побеседовали и разошлись?
— Не разошлись, а познакомились, — поправил председатель. — Ты сядь на мое место и скажи: есть у меня моральное право, в угоду тебе, не считаться с общественностью? Это одна сторона дела. И другая: общественность, думаешь, будет молчать нам, если мы ей поперек дороги станем?
— При чем здесь общественность! — схватилась вдруг Катерина. — Просто Дегтярь вам свояк, а мы чужие, посторонние — и вам плевать, А товарищ Парфентьев видел своими глазами и объясняет вам, как надо делать.
