Катерина засмеялась: у них в Улан-Удэ такая же история с самогонкой, горсовет и милиция говорят, нельзя варить, отдадим под суд, а люди закрывают двери и делают по-своему.
Иона Овсеич удивился: из какого же сырья в городе Улан-Удэ могут варить самогон?
— У-у, — заукала Катерина, — из катрофеля тебе раз, из сахара — два, из разной ягоды — три. А то привозили из теплых краев мешками сахарную свеклу. Туда — ягоду из лесу, грибы, а обратно — свеклу, так что дорога задаром получалась. И самогон, считай, задаром.
— Ну, а ты сама, — спросил товарищ Дегтярь, — технологию знаешь?
А чего не знать, пожала плечами Катерина, для себя на праздники сами варили. Отец с охоты дичь приносил, закуска была. И она с ним ходила, отдельно свое ружье имела, а так, когда от училища была свободна, дома за коровой ухаживала, чушку кормила, если матери недосуг был. Но вообще мать не давала: учиться, говорит, тебе надо, руки беречь, чтоб не сильно загрубели.
— А ну, покажи свои руки, — приказал Иона Овсеич. Катя положила на стол ладонями кверху, потом наоборот, ладонями книзу. Иона Овсеич погладил своей рукой, немножко помял пальцами и сделал вывод, что эти руки, если имели дело с коровой, так только с ее молоком, когда в доме не хватало воды помыться.
— Ой, какие вы! — зажмурила глаза Катерина. Иона Овсеич заерзал на своем стуле, опять вспомнил про самогон, говорят, у него совсем нехитрая технология в домашних условиях, но Зиновий неожиданно встал, потянул жену за руку и спросил, уже возле дверей, как будет дальше: Дегтярь сам поставит в известность насчет комиссии или надо напомнить о себе?
— Напоминать не надо, — сказал Иона Овсеич, — мы сами хорошо помним.
Дома, только переступили порог, Зиновий набросился на жену: зачем она разговаривала с Дегтярем, как будто хотела задобрить! Катя возразила, что она не задабривала, просто вежливо разговаривала, а скандалить можно у себя в семье и не надо ходить в гости.
Нет, стоял на своем Зиновий, все поведение его жены от начала до конца пахло за три версты подхалимством, и то, что она рассказывала про себя и свою семью, — тоже подхалимство: когда люди хотят задобрить начальство, они всегда откровенничают.
От упреков мужа и обиды Катя расплакалась, и свекровь со свекром целиком взяли ее сторону: пусть Зиновий не будет такой умный и независимый, на словах каждый умеет, а на деле останешься со своим гонором и всю жизнь будешь светить голым задом.
— Олухи, — закричал Зиновий, схватил костыль и с силой ударил о пол, — олухи царя небесного!
