— А, ядрена, чего ж я тут с цветочками цацкаюсь! — вскакивая, воскликнул он, вновь вспомнив про татар, про Прасковью. — Надо же туда, к своим… Хоть бы все целы были!
Фильке перебежал поляну и у согнувшейся березы остановился.
А куда бежать? — подумал он. В село? В зимовье? Прасковья-то с девками в Зимовье, как-нибудь схоронятся, значит, сначала в село. Однако ж через лес, напрямик, опасно. Вдруг татарва по лесу шарит? Нарваться — запросто… Нет, сперва надо на проселок выйти. Если там в порядке и никого, тогда можно и в село идти.
Филька пошел назад. Пересекая поляну, отыскал глазами то место, где среди примятого папоротника виднелся чудной цветок, сплюнул, перекрестился и зашагал в сторону поселка.
Выйдя к проселку, Филька потоптался в приобочном молодняке. Ничего подозрительного не заметив, все же решил идти краем дороги. Шагов через тридцать увидел в кустах обглоданные кости и клочья шкуры.
Ого, подумал он, а тут волки чью-то корову задрали, совсем недавно, с неделю назад, не позже…
Филька двинулся было дальше, как вдруг на глаза ему попалась веревка с вплетенной красной лентой.
— Сто-ой! — сказал он себе. — Веревка-то моя! Это ж я ее той блудливой корове повешал на шею, чтоб с другими не путать. Как она здесь очутилась? Наша-то гулена вернулась же!
Филька присел, рассматривая клочья шкуры.
— Ты глянь-ка, и масть точь-в-точь, как у нашей, и вон рог один неправильно загнут… Колдовство какое-то, да и только! — поскреб он а затылке.
Из глубины леса донеслось конское ржание. Филька осмотрелся и хотел скрыться в буреломе, но, поразмыслив, раздумал убегать, рассудив, что если это татары пленных ведут, то хоть в последний раз своих увидеть. Если одиночный разъезд — не страшно, не заметят, а если боевой отряд — пересчитать и напрямик через лес в город, князя предупредить, Филька вжался в ложбинку среди кустов, затаился.
Вскоре показались всадники. Сердце Фильки радостно бухнуло — это были свои, княжеские дружинники. Следом за всадниками на дороге появился большой пеший отряд, впереди которого ехали подьячий с перевязанной головой и княжеский сотский. Дружинники шли не таясь, о чем-то балагуря, за ними катили груженые ранеными и разным скарбом подводы. А потом Филька увидел своих односельчан, увидел Прасковью.
С радостным возгласом он рванулся из кустов на дорогу.
— Прасковья!..
Дружинники выхватили мечи. Прасковья, охнув, схватилась за сердце:
— Филя!.. Живой!..
— А-а, — сказал, успокаиваясь, один из дружинников.
