— Нет… Лаборатория была уже опечатана.
— Большое спасибо, Эмилия! Попросите доктора Велчеву заглянуть ко мне.
Она встает и неуверенно спрашивает:
— Вы, наверное, войдете туда?
— Да, вместе с вами! Хочу только, чтобы вы взяли себя в руки. И вспомнили: где и что вы оставили в лаборатории, и все ли находится на прежнем месте! Но вначале позовите доктора Велчеву.
Она выходит и быстро идет по коридору. Затем стучится к Велчевой, а я останавливаюсь у двери напротив. Она опечатана полосками бумаги с печатями и подписями, выглядевшими нелепыми заплатами. Чистейшая формальность! Если кому-то было нужно побывать здесь, это можно было сделать той же ночью.
Велчева и Эмилия появляются в коридоре, я молча отпираю дверь, и мы втроем входим в кабинет.
Он почти такой же, как у Велчевой. Письменный стол, заваленный книгами и журналами, библиотека и несколько стульев. У окна — лабораторный шкафчик с микроскопом. На вешалке, прикрепленной к двери, висит несколько халатов. Все выглядит так, будто не мы, а Манолов должен был войти сюда и, облачаясь в один из халатов, с улыбкой спросить: “Эмилия, кто-нибудь интересовался моей особой?”
Это — мгновенное чувство, сильное и щемящее.
— Эмилия, — говорю я, — посмотрите внимательно! Все ли на своих местах, или быть может что-то не так?
Нет, все на месте. Она обходит кабинет, берет в руки и рассматривает две стойки с пробирками, осторожно выдвигает ящики стола, набитые разным лабораторным хламом, папками, листками бумаги, старыми бритвенными лезвиями, резиновыми пробками…
— Нет ли там того, что он тогда писал?
Спрашиваю тихо, но достаточно серьезно. Эти записки очень меня интересуют.
Она отрицательно качает головой.
Вряд ли записи находятся здесь. Раз он их писал днем, значит взял с собой, так что придется вновь порыться в его квартире.
Из кабинета мы переходим в лабораторию. Велчева извиняется и на несколько минут покидает нас — у нее в это время идут опыты. А мы осматриваем рабочие места у окон, шкафы с лабораторным имуществом, заглядываем в холодильник и два термостата, наполненные стойками с маленькими пробирками. Ничего интересного.
Я внимательно слежу за Эмилией, за каждым ее движением, за выражением лица. Неожиданно замечаю ее нерешительность. Я тут же оказываюсь рядом с ней. Что-то не так? Пусть даже незначительный на первый взгляд пустяк!
— Смотрите… — говорит она тихо, — я никогда бы так их не оставила!
На верхней полке холодильника стоит два десятка колб с порядковыми номерами, выведенными синим карандашом для стекла. Все они наполнены до половины. Ничего странного я в них не вижу, но Эмилия повторяет:
