Щеки Велчевой покрываются красными пятнами. Пора переходить на другую тему.
— Последний вопрос. Как у доктора Манолова обстояли дела со здоровьем? На что-нибудь жаловался?
— Со здоровьем? — удивленно смотрит на меня Велчева. — Нет… Если только что-нибудь интеркуррентное…
Медицина полна подобных слов. Интеркуррентные, криптогенные, идиопатические… Понятия, за которыми легко спрятать незнание. И которые ничего не значат. Или, точнее, означают что-то вроде “переходные”, “скрытые”, “внутренние”. Но как бы там ни было, доктор Манолов на сердце не жаловался. Не было предвестников инфаркта, о котором намекал тот полупротокол у Ханке.
Я думаю над тем, почему в старой деревянной шкатулке не обнаружилось того, что я разыскивал. В ней не оказалось нитроглицерина — лекарства, которое каждый, кто опасается инфаркта, обязательно держит под рукой. Манолов нитроглицерина не держал.
Будем считать, что я поужинал, и — что важнее — выяснил некоторые вопросы. Велчева уже давно выпила свой антикофе. Парочка за нашим столиком продолжает шептаться, интересуются они только собой.
Мы встаем и выходим из закусочной. На площади людского гомону поубавилось. Вдоль бордюра чинно застыли припаркованные автомобили, по их лакированным спинам скользят голубые и оранжевые блики реклам.
По дороге мы беседуем на общие темы — о городе приближающейся осени. Скоро ожидаются первые заморозки. Зима здесь мягкая, но продолжительная.
Неожиданно Велчева останавливается.
— Знаете… хотелось бы спросить у вас, если можно?
— Конечно!
— Верно ли то, о чем писали газеты? Что он даже не пытался избежать столкновения с грузовиком? Видел его… и несмотря на это…
Я пытаюсь подобрать наиболее правильный тон.
— Не уверен, что он его видел.
— Потому что если это верно, — продолжает Велчева, — значит, Евгений самоубийца!
Мы шагаем и я отвечаю не сразу.
— Он не покончил жизнь самоубийством. И не был пьян — тогда, за рулем.
— Он очень любил дочь, — как будто сама к себе вслух обращается Велчева. — Он не мог покончить с собой!
На ее лицо падают красные и желтые отблески, меняя до неузнаваемости. Оно делается твердым и суровым, совсем не похожим на себя.
— Послушайте, — говорю я, — у меня к вам просьба. Завтра я должен осмотреть лабораторию доктора Манолова в институте. Но до этого я просил бы, чтобы вы оповестили о намерении повторить исследования доктора Манолова. В частности, исследования последнего месяца.
Она замедляет шаги.
— Не знаю… позволят ли.
