Когда синьорина Элеттра вручала ему утром отчет об ограблении, он едва взглянул на него, особенно когда увидел, что за дело взялись ребята в форме. Увидев, что он отложил бумаги в сторонку, синьорина Элеттра, перед тем как уйти к себе в кабинет, сказала:
– Может, вы бы глянули на это, Dottore.
Адрес ничего ему не сказал, но это и не удивительно в городе, где дома пронумерованы не по улицам, а по почтовым районам. Зато его сразу поразило имя: Бретт Линч. Он и не знал, что она вернулась из Китая, забыл о ней за те годы, которые прошли с их последней встречи. И память о том свидании и обо всем, что ему предшествовало, привела его в больницу.
Красивая молодая женщина, встреченная им несколько лет назад, была неузнаваема, ее легко можно было принять за любую из тех измочаленных и избитых баб, которых он навидался за годы работы в полиции. Глядя на нее, он составил в уме список людей, которые, как он знал, были способны на такую жестокость по отношению к женщине – не к знакомой им женщине, а к попавшейся им на преступном пути. Список оказался очень коротким: один сидел в тюрьме в Триесте, а другой, по официальным данным, был на Сицилии. Список отщепенцев, способных отделать так знакомую женщину, был гораздо длиннее, и некоторые из них обретались в Венеции, но Брунетти сомневался, что они могли где-то пересечься с Бретт.
Грабеж? Синьора Петрелли говорила двум полицейским, которые расспрашивали ее, что двое налетчиков не подозревали, что в квартире есть кто-то еще, так что избиение не имело смысла. Если они пришли ограбить квартиру Бретт, они могли связать ее или запереть в одной из комнат, а потом спокойно забрать все что хотели. Никто из воров, которых он знал в Венеции, не сделал бы ничего подобного. Но если не грабеж, то что?
Поскольку она не открывала глаз, ее вдруг раздавшийся голос ошеломил его.
– Midaidahere?[10]
Он испуганно наклонился к ней.
– Воды, – попросила она.
У прикроватного столика он увидел пластмассовый графин и чашку с соломинкой. Он наполнил чашку и держал соломинку у ее губ, пока она не высосала всю воду. Во рту у нее поблескивали скрепы. Из-за них и транквилизаторов ее речь была замедленной.
Ее правый глаз открылся – ярко-синий на фоне темно-синего лица.
– Спасибо, комиссар. – Одинокий глаз моргнул и остался открытым. – Странное место для новой встречи.
Ее голос звучал как плохо настроенный приемник.
– Да уж, – согласился он, улыбаясь нелепости ее замечания и банальной формальности своего.
