Принципиально важно, что о восстановлении законности по-прежнему произносились лишь дежурные заклинания; речь шла о перехвате действительно общественно значимых функций, на низовом уровне в то время выполнявшихся преимущественно организованной преступностью: о регулировании экономического оборота и в целом всех общественно значимых действий личностей и компаний.
По сути дела, это одна из важнейших функций государства. Организованная преступность не смогла стать государством отнюдь не потому, что не была способна осознать и поставить перед собой подобную задачу, — существовали же, в конце концов, разнообразные государства пиратов. Проблема была в образе действия: организованная преступность выполняла функции государства по регулированию общественной жизни не в интересах самого регулируемого ею общества в целом или каких-то его значимых элементов, но исключительно в собственных корыстных целях, понимаемых к тому же весьма узко.
Силовые олигархи вырвали эту функцию из рук преступных сообществ, но также в эгоистических групповых, а не общественных целях. В результате они победили организованную преступность не для того, чтобы нормализовать развитие общества, а лишь чтобы самим занять ее место и, по сути дела, стать ею.
И, надо отдать должное, в целом им это, насколько можно понять в настоящее время, вполне удалось.
До завоевания силовой олигархией политической власти расширение контроля ее представителей за бизнесом касалось лишь компаний максимум третьего-четвертого эшелона и шло «в тени» основного процесса — реструктуризации коммерческой олигархии. Ее представители, не сумевшие вовремя переориентироваться со старой, спекулятивной модели развития на требования новой, «производящей» экономики, беспощадно вытеснялись «молодыми волками».
Однако после концентрации политической власти в стране представителями силовой олигархии и быстрого одержания при помощи формирования «вертикали власти» (в ходе создания федеральных округов и института полномочных представителей президента в этих округах) принципиальной политической победы над губернаторами, бывшими общими противниками коммерческой и силовой олигархий, вполне логично возник вопрос «кто кого» — классический вопрос о власти.
Коммерческая олигархия, привыкшая рассматривать силовиков как обслуживающий персонал, в массе своей не успела осознать их укрепления до степени возникновения этого вопроса. Однако главная причина ее поражения заключалась в ее удаленности от рычагов государственного управления и, главное, осуществления легитимизированного насилия от имени государства, монополия на использование которых просто по институциональным причинам принадлежала силовой олигархии. Сыграла свою роль и раздробленность: привыкнув жестко конкурировать друг с другом за те или иные объекты собственности и за доступ к политической власти, коммерческие олигархи с удовольствием помогали силовым олигархам «мочить» своих конкурентов даже тогда, когда было уже ясно, что вопрос стоит не о коммерческих разборках, а о политическом господстве.
