Четвёртая «ипостась» человека — миротворческая. Это вовсе не обязательно пацифизм, это прежде всего сама способность (и желание) налаживать отношения с другими, быть сыном, братом, коллегой, мужем, другом, соседом. Нормальная страна основана на самоуправлении и самоорганизации снизу. Страна-армия запрещает самоорганизацию, она предельно централизована. Поэтому же в ней власть не избирается, а тяготеет к передаче по наследству, — как и в армии передача власти осуществляется не через выборы, а через назначение как замену наследства.
Пятая сторона человеческой личности — творческая, производящая, способность работать для достижения тех целей, которые ставят первые четыре ипостаси — осмысленности, разумности, справедливости, мира. Работа, конечно, и в милитаристском государстве остаётся насущной необходимостью. Более того: жизнь сводится к работе, работа становится оправданием существования и прикрывает милитаризм. Ведь булочник и в милитаристском государстве делает те же булки, что в нормальном. Стреляет меньшинство. Тем не менее, совесть подсказывает, что булки в воюющем государстве имеют несколько иной смысл. Булки, религия, спорт, педагогика…
Спенсер относил религию к особенностям «государства-армии», но речь, несомненно, должна идти о том, что милитаризм проявляется в религиозных формах, инфицируя веру. Христианство бывает и милитаристским, и нормальным. В обычном обществе могут существовать религии, обладающие всеми чертами милитаризма, хотя и не обладающие реальной властью и оружием.
Идеи Спенсера развил американский социолог Гарольд Лэссвил (1902–1978) в своей статье 1941 г. «Государство-гарнизон». Главным, конечно, является вопрос о том, как отличить милитаризм от «обычной» армии. Вполне возможно, что ответа и не существует — с точки зрения пацифизма, любая ориентация на убийство, в том числе, ради «обороны общества», продуцирует милитаризм. На практике различие достаточно очевидно: американский историк милитаризм Альфред Вагтс считал, что «армия, устроенная так, что служит не целям подготовки к возможной войне, а интересам военных, является по своей сути милитаристской».
Милитарист всегда подчёркивает качественное отличие — в лучшую сторону — своей империи от иных. Нехорошие китайцы и французы вели с Китаем опиумную войну, а Россия — не вела. Правда, Россия во время второй опиумной войны «получила» от Китая Приамурье и Приморье за противостояние Франции и Англии. Но разве можно сравнивать человека, который подобрал кошелёк, оброненный во время ограбления, с грабителем? Правда, Англия и Франция уже давно ничем от Китая не пользуются, а оброненные Приамурье и Приморье — наши по сей день. Как и Воловьи Лужки.
