Лучина погасла.
Родька сбросила на пол остальные журналы и снова улеглась на своей койке. Ну, ведь не могли они сами собой тут появиться. Кто-то подложил их сюда. Зачем? Это такая шутка что ли? Когда все соберутся на ужин, задам вопрос, какому идиоту пришло в голову подсунуть мне это. Ужин… Ужин… А когда ужин… Впрочем позовут когда будет ужин… А сейчас можно поспать… Хотя… Ужин… Черт так ноет в животе когда очень хочется кушать. Но ведь сейчас не хочется кушать. Отчего заныло? Но только не в животе… Ниже… Холодный ком такой…
Родька резко встала и, разозлившись, стукнула себя кулаками по коленям. Что это еще такое? Она нащупала в старом пуфике у койки новую лучину и спички. Зажгла. Взглянула на разбросанные журналы. Может их пойти в печку бросить? Это ведь они покоя не дают. Это ведь из-за них сейчас не уснуть. Потому что очень хочется их все перелистать и как следует разглядеть, что там делают эти голые люди. И как это вообще…
Она собрала все журналы и запихала их под койку. Оставив один, который принялась с особым тщанием разглядывать.
И тут в ее ящик постучали. Родька нервно захлопнула журнал и сунула его под матрац.
– Кто там?
Дверь открылась, и в ней показался огромный оранжевый кролик, которого она называла Кенни.
Кролик протиснулся в ее жилище и следом Ваффен, держащий его в руках.
– Вот. Пришил. – Эстонец улыбнулся, и щеки его густо покраснели. – Как обещал…
– Спасибо. – Родька кивнула и, приняв зайца, усадила его рядом с собой. Затем взглянула на Ваффена. Он не уходил. А она очень хотела, чтобы он поскорее ушел. Ведь ее ждало содержимое этих красочных журналов.
А парень чесал голову и явно что-то хотел сказать, но не решался.
– Ты чего, Вафик? – спросила она с некоторым раздражением и, борясь с искушением сказать «уходи поскорее».
– Слушай, Родька. Тут, вот какое дело. – начал он, опуская взгляд. – Лето не наступит никак. А потом осень. Потом зима. Первые зимы мы пережили еще как-то. Но сейчас становится еще холоднее… И тучи не расходятся никак… И жрачку доставать все труднее. И меньшее…
– Да я в курсе, зайкин. – Фыркнула Родька. – А чего ты сказать-то хотел?
– Я уйти собираюсь. На юг. Вот… К Астрахани поближе. Там тепло. Растительный корм. Да и войны, наверное, меньше было, чем тут, у границы. Вот… Я это… Пойдем со мной, Наташа.
Она вздрогнула. Впервые за черт знает какое время ее назвали по имени. Как это… Трогательно? Нет. Странно.
– Зачем? – настороженно и тихо произнесла она.
