– Неужели там всё настолько сложно?
– Просто фантастически сложно и до невероятия бесполезно. И многие из нас понимают это. Но мы дерёмся, потому что война – как дурман. Мы обожаем свои отряды. Для нас они – эйфориак. Но по настоящему мы живём лишь когда воюем. Только жизнь эта – ненастоящая. По-настоящему живёте вы в своих цитаделях. У вас есть работа и развлечения, если вы устаёте. А мы для вас – нечто чуждое.
– Отнюдь не для всех из нас, – возразила Эйлин. – Среди нас тоже есть такие, которые не вписываются в шаблон. Ты для себя по крайней мере нашёл какой-то смысл существования. Ты солдат. А вот я не могу вести такую жизнь, которая состоит исключительно из удовольствий. Но, увы, мне не остаётся ничего другого.
Скотт сжал её ладонь.
– Зато ты по крайней мере принадлежишь цивилизации, тогда как я стою за её пределами.
– С тобой, Брайен, всё могло бы быть гораздо лучше. Хотя бы на миг. Не думаю, что так может продолжаться достаточно долго.
– Могло бы.
– Это ты теперь так думаешь. Поверь мне, ужасно чувствовать себя тенью.
– Знаю.
– Я хочу быть с тобой, Брайен, – продолжала Эйлин, глядя прямо ему в лицо. – Я хочу, чтобы ты приехал в Цитадель Монтана и остался там. Пока не кончится наш эксперимент. А кончится он наверняка скоро. А может и не очень. Мне нужна твоя сила. Я могу тебя научить, как лучше приспособиться к такой жизни и что можно от неё получить. Ты увидишь, что такое настоящий гедонизм. По крайней мере, ты мог бы осчастливить меня своим присутствием. Ибо общество человека, подобного мне, который только и умеет, что гоняться за удовольствиями, я терпеть не стану…
Скотт молчал. Некоторое время Эйлин пристально глядела на него.
– Неужели война так много для тебя значит? – спросила она наконец.
– Нет, – ответил он. – Вовсе нет. Это воздушный шар. И я знаю, что внутри пусто. Честь полка! – рассмеялся Скотт. – Терять мне действительно нечего. Просто я достаточно долго был изгоем. Существо общественное не может жить бесплодными мечтами, даже если они очень красивы. Я думаю, что в этом мире важны лишь взаимоотношения двух начал – мужчины и женщины. И ничего более.
– Что важнее – отдельные мужчины и женщины или всё человечество?
– Только не человечество! – быстро возразил Скотт. – Чёрт бы его побрал! Род человеческий не сделал для меня ничего. Да, я могу приспособиться к новому образу жизни. И совсем не обязательно стану охотником за удовольствиями. Я – специалист во многих областях и работа в Монтане для меня наверняка найдётся.
