— И ты, конечно же, дал их ему.
— И я, конечно же, дал ему их. Как мы и договаривались. Ну и что?
— Да ничего! Только ты мне толком можешь ответить на простой вопрос. Сколько все же ты ему дал и какими купюрами?!
— Чего ты орешь?! — разозлился Лешка. — Триста баксов я ему дал, купюрами по сто долларов. А что?
И тут же сам осекся, прикусив язык и устремив взгляд на чемодан. До него тоже дошло, что произошло.
— Вот именно, — подтвердил я его догадку. — Это, конечно, не доказательство, но стодолларовые купюры, это возможный след, по которому пошли бандиты.
— Но почему тогда бандиты вломились к Лютикову? — удивился Сергей. Почему они сразу же не взяли за бока нас?
— А ты что — ревнуешь? — спросил я.
— Не будь большим циником, чем ты есть на самом деле, — поморщился Лешка. — В самом деле, почему?
— Вот когда они доберутся до нас, у тебя будет прекрасная возможность получить ответ непосредственно из первоисточника.
— Ты действительно стал невыносим! — рассердился на меня уже и Сергей. — Сейчас не до шуток, тем более, таких дурацких.
— Вот в этом я полностью с вами согласен и солидарен. Нам не до шуток, а потому предлагаю забрать причитающиеся каждому деньги и оставить в покое остальные чемоданы. Лучше всего даже закрыть их опять, поцарапать замки снаружи, сделать вид, что мы пытались, но не сумели их открыть, словно мы в них и не заглядывали. Пускай сами поковыряются с замками, минуточки потеряют на этом, и мотать поскорее в разные стороны, у кого куда глаза глядят. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.
— Допустим, Лешка может хоть завтра срочно вылететь в Америку, мы здесь все его дела практически закончили, а куда деваться мне? — растерянно спросил Сергей. — У меня же все здесь: дом, работа, дача, машины.
— И у нас в одиннадцать важное совещание, на котором мы оба, если не хотим остаться без работы, кровь из носа, обязаны присутствовать, поддержал его Лешка. — Если я вот так вдруг улечу домой, в Штаты, не завершив здесь все дела, порученные мне фирмой, мне можно ставить крест на моей будущей карьере. Да и на настоящей тоже.
— Вы что, на самом деле не понимаете, что с минуту на минуту ворвутся к нам очень серьезно настроенные люди, с очень серьезными намерениями, возьмут нас за бока и спросят у нас: "кто сидел на моем стуле? Кто взял мои денежки?". А потом проделают с нами что-то из того же репертуара, что мы только что видели по ящику. Вы как хотите — лично я смываюсь. Я не люблю, когда мне делают больно, а тем более не люблю, когда меня убивают. Мне достаточно того, что я видел по телевизору, увидеть все это воочию, а тем более испытать это на себе, увольте, лично я не желаю! А вы как хотите, дело ваше.
