Дорожки наши, конечно же, разбежались в разные стороны. Если уж совсем по честному, то разбежались они давным-давно, задолго до того, как на нас упали эти зеленые тысячи в железных чемоданах. Но только мои друзья поспешили забыть про меня. Дорожки наши, может, и разбежались, только нам самим разбегаться было рано. Мы ещё не дошли до той самой заветной развилки, где могли спокойно помахать друг другу ручкой, или плюнуть друг другу в лицо, смотря по тому, как мы дойдем до этой развилки, и разойтись, или разбежаться. Мы ещё были нужны друг другу. Поодиночке мы не выиграем эту нашу личную маленькую большую войну…
Мы подъехали к дому Гали, так и не сказав друг другу ни слова. Да и зачем? Мы бы все равно не поняли один другого, и никакой переводчик нам не помог бы. Мне не в чем было оправдываться, а у неё не было права меня в чем-то обвинять.
Ирина достала из изящной сумочки, которую она, когда гримировалась под старушку, вложила в старую и потертую, флакон с лосьоном, вату и стала приводить в порядок лицо, брезгливо и старательно стирая грим.
Вернув себе прежний облик, сняв седой парик, она поправила прическу и не обращая внимания на меня, стянула через голову темное длинное старушечье платье, оставшись в короткой юбке и с обнаженной грудью. Грудь была матовой, словно из фарфора, не слишком маленькой, но и не вызывающе большой, с маленькими острыми сосками.
Заметив мой восхищенный взгляд, который я не успел отвести, Ира вроде как спохватилась. Она прикрылась платьем, скорчив презрительную гримасу, которая заставила меня тут же отвернуться, но мне все было видно в зеркальце. Она же достала все из той же сумочки легкую серебристого цвета кофточку и ловко спрятала под неё круглые плечи и роскошную грудь.
Я с трудом подавил вздох сожаления. А впрочем, что там было жалеть? Каждый сверчок знай свой шесток. Хороша Маша, да не наша. Такие шикарные, штучные красотки достаются удачливым и богатым, вроде Сереги. Хотя теперь я тоже стал богатым.
Но это, увы, только теперь.
Возле дома Гали я остановился, подъехав почти вплотную к дверям подъезда, только что в подъезд на лестницу не заехал. Сухо скомандовал Ирине:
— Выйдешь из машины и бегом в подъезд, на улице ни секунды не задерживайся, я сейчас отгоню машину подальше во двор и вернусь.
— Давай я возьму сумку, — протянула она руку к моей сумке.
— Своя ноша не тянет, — перехватил я её за тонкую изящную кисть. — Я, знаешь ли, все свое — ношу с собой. Тем более, что это все мое в буквальном смысле и во всех других смыслах тоже.
