Я широко улыбаюсь Луизе-и-Александру, и они улыбаются мне в ответ. Еще немного, и у меня начнется истерический смех. Икабод? Манго? Можете считать меня занудой, но... Гектор? Гектор, изуродованное тело которого волокли за колесницей, пока его лицо не содралось с головы? И Пердита, что в переводе с французского означает “потерянная”? О чем думали эти люди, давая своим детям такие жуткие имена? Я понимаю, что Хани тоже не самое обычное имя, но мы так назвали свою дочь из практических соображений – в надежде, что все окружающие будут милы с ней. Разве можно рассердиться на девочку, которую зовут Хани?<Милая, голубушка (англ. Honey).>
– Вот и славненько, – продолжает Фелисити все тем же неестественно радостным голосом. – Вот и познакомились. Чувствуйте себя как дома, Стелла. Вон там чайник, если хотите чайку, а потом мы приступим к работе. – Она снова повышает голос и хлопает в ладоши: – Внимание все! У нас сейчас свободное время!
Господи, какое неприятное сборище. Я ставлю Хани на пол у кучки заляпанного “лего” и ухожу к чайнику, но через пару секунд слышу ее крик. Прибегаю обратно и вижу, что маленький, но очень толстый мальчик уронил ее на пол и изо всех сил топает своими грязными кроссовками по ее руке.
– Эй, ты! – кричу я как последняя рыночная торговка. – Какого черта ты делаешь? – Отпихиваю мальчишку (руки у него липкие) и поднимаю Хани.
– Бобо, – говорит Хани. – Бобо мне, – и начинает плакать.
Толстый мальчик сверлит меня злым взглядом, на верхней губе засохли сопли, кожа цветом напоминает изношенные трусы. Ему года три.
– Не делай больше так, – обращаюсь я к нему тоном, выдающим лишь сотую долю моего гнева. – Нельзя обижать других ребят. Тем более что она намного тебя младше. – Я целую Хани и ставлю ее обратно на пол.
– Это мой “лего”, – говорит ребенок, пиная детали конструктора.
– Это общий “лего”, – отвечаю я. – Ты с ним даже не играл.
Мальчишка нагибается, чтобы сравняться ростом с Хани, и, прежде чем я успеваю что-либо предпринять, изо всех сил кусает ее за щеку.
– Ой! – кричит Хани.
Я, конечно, не могу в первый же день посещения детского сада избивать детей, но, черт возьми, искушение очень велико!
– Я что сказала, веди себя прилично! – зло шиплю я. Слышу в своем голосе ядовитые нотки и понимаю, что я не из тех добрых женщин, которые любят всех детей без исключения. – А теперь иди, играй где-нибудь в другом месте. Давай, вали отсюда!
Чуть не добавила: “Вали отсюда, жиртрест”, но вовремя заткнулась.
