После завтрака Цицерон с Наполеоном объявили общее собрание.
— Товарищи, — сказал Цицерон, — сверим, так сказать, наши часы… Сейчас половина седьмого, впереди у нас трудный день — мы начинаем заготовку сена. Но прежде важное дело.
Оказалось, за три месяца, предшествовавшие Восстанию, свиньи выучились читать и писать по старенькому букварю, который когда-то прошел через руки детей мистера Джонса и позже был выброшен за ненадобностью. Наполеон послал Делового за масляной краской, черной и белой, а сам повел массы к главным воротам. Когда ведра с краской были доставлены, Цицерон, дальше других продвинувшийся в грамоте, зажал кисть в своем раздвоенном копытце, обмакнул ее в краску и, замазав на воротах первое слово в названии фермы (а называлась она, напомним, «Райский уголок»), исправил надпись на «Скотский уголок». Отныне и вовеки за фермой закреплялось новое название. Затем было послано за лестницей, которую приставили с торца к сараю. Последовало очередное разъяснение, а именно: за эти три месяца свиньи не только создали передовое учение, но и сформулировали его главнейшие принципы, которые свелись к семи заповедям. Этим заповедям предстояло быть начертанными на стене сарая, чтобы обрести силу закона, обязательного для нынешнего и будущих поколений. С известным трудом взобравшись на нужную высоту (еще вчера свинья и лестница казались понятиями несовместимыми), Цицерон окунул кисть в ведро, которое держал Деловой, стоявший двумя ступеньками ниже. На промазанной дегтем стене, белым по черному, появились аршинные буквы — такие будут видны откуда угодно. Текст гласил:
1. Всякое двуногое — враг.
2. Всякое четвероногое или крылатое — друг.
3. Не носи одежду.
4. Не спи в постели.
5. Не пей.
6. Не убивай себе подобного.
7. Все животные равны.
Надписи получились аккуратные, и орфография не подкачала, если не считать таких пустяков, как «друг» через «к» и буква «я», повернутая в обратную сторону. Цицерон прочел вслух написанное. Все покивали в знак согласия, а наиболее подкованные (Хрумка и Работяга как раз к ним не относились), не мешкая, принялись учить заповеди наизусть.
— А сейчас, товарищи, все на сенокос! — Цицерон простер копытце, освобожденное от малярной кисти. — Докажем, что мы можем работать лучше, чем Джонс и его люди!
Тут коровы, давно переминавшиеся с ноги на ногу, замычали в три глотки. Коров не доили целые сутки, и их разбухшие вымена готовы были разорваться. Обмозговав это дело, свиньи велели принести ведра и сами взялись за коровьи сосцы. Для первого раза у них получилось совсем неплохо, даром что копытные, и вот уже пять ведер до краев пенились парным молоком, вызывая неподдельный интерес у окружающих.
