— Ах так. — Пауза. — Тогда ты можешь знать больше меня. Как распалось наше Государство?
— Смотри, что мы имеем. Вначале Государство расширилось до пределов Солнечной системы. Позже — много позже — образовалось много Государств поменьше, по одному на каждую колонизированную звездную систему. Всеми ими управляло Большое государство с Земли. Потом… остается только предполагать. Возможно, дело в бессмертии Детей. Из одиннадцатилетних, живущих вечно, можно извлечь много пользы. Но что, если другие Государства этого не приняли? Государство детей было бы совсем не похожим на остальные. Эти остальные могли заявить, что они-то и являются нормальными Государствами, а то, что происходит в Солнечной системе — опасная ересь.
— И что было потом? Они перестали разговаривать? Корбелл рассмеялся:
— Конечно. Сразу после войны и перестали. В войне обе стороны пытались уничтожить друг друга, и у них ничего не получилось. Наверняка так все и было. Это неизбежно.
— Почему?
— Неизбежно, и все.
— Значит, — медленно произнесла старуха, — вот что случилось…
— Где? Когда?
— Когда меня выпустили из тюрьмы, на Земле было уже не одно Государство. Возможно, это тоже неизбежно. Сейчас я расскажу.
Дети отвели Мирелли-Лиру на вершину приземистой серебристой пирамиды. Вокруг них висели устройства из серебристого и прозрачного пластика: передатчики трехмерного телевизионного сигнала и оружие, воздействующее на разум и волю. Пирамиду отключили, и ее зеркальные стены приобрели цвет черного металла. Женщину посадили в лифт и опустили вниз.
Она присоединилась к толпе унылых людей. Несколько человек пытались заговорить с ней на незнакомом языке. Лифт поднялся вверх и спустился с очередным преступником. Никто из них не говорил на ее языке. А лифт никогда не останавливался: он опускался с людьми, а поднимался пустым. Те, кто опускался вниз, выглядели совершенно по-разному, и двух одинаковых среди преступников не было. Пленников никто не кормил: ведь во вневременной тюрьме они не успевали проголодаться.
Когда лифт спустился в двенадцатый раз, он принес с собой не пленника, а девочку одиннадцати лет. Она остановила лифт над головами толпы. Вокруг девочки висели в воздухе различные устройства; одно, серебристый жезл на небольшой подставке, слегка дергался из стороны в сторону, как нервная гончая на коротком поводке. На девочке не было одежды, только за спиной виднелись прозрачные крылышки. Голос ее был приятным, но очень высокомерным, и слова она произносила со странным акцентом.
