— Франция теперь снова великая держава! — восторженно сияя, воскликнул господин Хаджибек. — Ай, молодец генерал де Голль!
— Да, он молодец, — степенно поддержал разговор царек Иса. — Он великий политик: сумел сделать так, что его отряды Сопротивления первыми захватили Париж, а значит, французы сами освободили Францию. А маршал Петен под арестом, но, я уверен, его скоро отпустят.
— Должны, — согласился доктор Франсуа. — Маршала ведь не ловили. Он сам приехал и сдался. Тем более при его чине и возрасте…. А что думаете вы, Мари?
— Думаю, что это дело французов. Наверное, отпустят. Я вообще не вижу его вины, но это опять же дело французов. Петен спас Францию от разорения и большой крови. Де Голль спас Францию от мирового позора и сумел вернуть ей положение великой державы, притом опять же без большой крови. Старик Петен ошибся, но французы его поддерживали, и не мне их судить! Петена ведь арестовали еще немцы, он фактически давно не у дел.[4]
— А поехали праздновать к нам на стоянку! — неожиданно для себя самой предложила Уля. — Поехали, Маруся! Послушаешь, как Коля на твоей скрипке играет.
— Поехали! — с удовольствием согласилась Мария, которой не хотелось разномастного застолья у себя дома.
Через четверть часа караван выступил в пустыню. Семейство господина Хаджибека осталось дома, Фунтика поручили их прислуге, а доктор Франсуа заявил, что он отпросился у губернатора на целые сутки и рад поехать к туарегам, его грузовичок подождет, сейчас он только загонит его в тень под навес старой конюшни.
Нынешняя стоянка Исы и Ули была в четырех часах караванного хода, так что до сильного зноя они успели добраться к пересохшему руслу вади, у которой обосновалось племя.
В начале мая сильная африканская жара еще не вступила в свои права и часа за полтора до захода солнца можно было пройтись по пустыне в свое удовольствие.
Пока домашние рабы туарегов, икланы, готовили вечернее пиршество, царек Иса и доктор Франсуа играли в роскошной гостевой палатке в шахматы, а Мария и Ульяна пошли прогуляться берегом вади. По низкому левому берегу пересохшей реки они шагали недолго, а потом спрыгнули с полуметрового карниза и пошли каменистым руслом. Здесь ноги не утопали в песке и шагать было легко и приятно. Правый берег вади поднимался высоко, иногда выше человеческого роста, и местами образовывал глубокие ниши, в которых во время короткого, но бурного паводка стремительный поток закручивался бешеными воронками, взбивая над собой шапки желтоватой пены.
