— А Анилин способен... Понимаете, с чем дело... Оба раза мы проиграли в Париже из-за того, что не были готовы. Анилин не имел возможности раскрыть себя—выступал в слабых компаниях, и скачки для него были прогулками. Вот почему для него Триумфальная арка—не главное соревнование, а подготовка к Большому призу Европы. Со мной согласны и Ремезов, и Парышев, и Саламов, который сейчас здесь в качестве зоотехника лошади, спросите у него,—убеждал Николай, стараясь во что бы то ни стало сохранить добрые отношения с Долматовым, но тот отрезал:
— Хватит, наслушались тебя! Можно подумать, что без тебя вода не освятится.
Ну, после таких слов, обидных и неправых, Николай готов был всяких дерзостей наговорить, но сдержался: он уважал этого пожилого человека, кадрового кавалериста—бывшего бойца Первой Конной, опытного зоотехника, почетного члена Американского рысистого общества (в это общество принимаются только американцы, и лишь для двух иностранцев было сделано исключение—для наездника из Ирландии Чарлза Мильса и вот для директора Московского ипподрома). И Николай сказал только, как мог, спокойно:
— Конь принадлежит тому, кто на нем сидит.
— Вот и слезай,—гнул свое Долматов.
— Слезу, но ногу из стремени не выну — только если мне министр позвонит, только в этом случае. Три года назад Евгений Евгеньевич Готлиб ни в какую не хотел пускать Анилина за границу, считал, что он опозорит страну, а теперь полагает, что я опозорю Анилина? Я не согласен был с ним тогда, не послушаюсь и сейчас.
Такое неотступное заявление, видно, смутило Долматова, он молчал, обдумывая ситуацию. С одной стороны, трудно сомневаться в искренности слов Николая Насибова — есть ли на свете человек, которому бы Анилин был дороже? Иные жокеи бывают профессионально равнодушны к скакунам, которые проходят под их седлами, для них лошадь—что мотоцикл, а разве можно полюбить какой-то один мотоцикл? Насибов привязался сердцем к Анилину, который стал для него подлинным и большим другом—не для красного словца это говорится. Но это—с одной стороны, а с другой... С другой стороны, Долматов понимал и причины недоверия начальника главка Е. Е. Готлиба. Помнится, был на международных соревнованиях в Москве в 1955 году такой случай. Насибов скакал на Эбере, второй наш жокей Иванов—на Гриме. Оба они сразу же отделились от всей компании, причем Насибов долго шел вторым, но сумел выжать из лошади все, на что она была способна, а может быть, и больше, и победил.
