Налетают мушки, они облепляют губы детей, жужжат у них над ухом. Их пьянит терпкий запах вара и густой дым, клубящийся в дюнах. Прилетают и осы, но этих никто не гонит: когда старый Наман рассказывает свои истории, начинает казаться, будто ос коснулось волшебство и они стали вроде джиннов.
«Сильно опечалился эмир и повелел созвать мудрецов, чтобы спросить у них совета, но никто из них не знал, как прекратить засуху. И тут вдруг в город явился путешественник-чужеземец, это был египтянин, который умел колдовать. Эмир призвал его к себе и попросил чужеземца избавить королевство от проклятия. Египтянин уставился взглядом в чернильное пятно, но вдруг испугался, задрожал и отказался отвечать эмиру. «Говори, — просил его эмир, — говори, и я сделаю тебя самым богатым человеком в моих владениях». Но чужеземец отказывался отвечать. «Государь, — молил он, упав на колени, — дозволь мне уехать, не проси открыть тебе тайну».
Наман замолкает, чтобы обмакнуть кисти в кастрюлю, дети и Лалла почти не смеют дохнуть. Слышно, как потрескивает огонь и бурлит в котле вар.
«Тогда эмир разгневался и сказал египтянину: «Говори, или тебе конец». Палачи схватили чужестранца и уже занесли сабли, чтобы отрубить ему голову. «Остановитесь! — закричал тогда египтянин. — Ладно, я открою тебе тайну проклятия. Но знай, что проклят Аллахом ты сам!»
Наман как-то по-особому, очень медленно, произносит слово «Млааун», проклятый Аллахом, так что дети даже вздрагивают. На секунду он прерывает рассказ, чтоб выбрать остатки вара из кастрюли. Потом, не говоря ни слова, протягивает кастрюлю Лалле, и та бежит к костру, чтобы зачерпнуть кипящего вара. Хорошо, что Наман ждет, пока она вернется, чтобы продолжить рассказ.
«И тогда египтянин спросил эмира: «Скажи, правда ли, что ты повелел однажды наказать человека, который украл золото у купца?» «Да, я повелел наказать его, — отвечал эмир, — потому что он был вор». «Так знай же, человек этот был невиновен, — сказал египтянин, — на него возвели напраслину, и он проклял тебя, и это он наслал засуху, потому что он в дружбе с духами и демонами».
Когда на берег сходит вечер, а ты сидишь и слушаешь глубокий голос старого Намана, кажется, будто время остановилось или вернулось вспять, в глубь веков, и тянется теперь, долгое и безмятежное; Лалле хотелось бы, чтобы легенда, которую рассказывает Наман, никогда не кончалась, даже если он будет рассказывать дни и ночи напролет, а она и остальные дети заснут и, когда проснутся, вновь будут слышать голос Намана.
