И в ледяной груди пребудет холод,
Что превратил мою – в источник ветра.
Я каждый ветр прощаю ради ветра,
Пленившего меня в краю, где реки
Двумя границами, где чистый холод
И зелень – рядом, и во многих долах
Я лавра тень отпечатлел: ни ливень
Не страшен ей, ни гром, разверзший тучи.
Быстрее тучи не бегут от ветра,
Чем промелькнул тот день, ни реки в ливень,
И дольше медлит холод в вешних долах.
LXX
На что еще осталось уповать,
Когда я столько раз уже обманут?
Зачем, когда жалеть тебя не станут,
В мольбах напрасных руки воздевать?
Но если не до гроба изливать
Мне жалобы смиренно,
Я, преклонив колена,
Молю, Амур, меня не прерывать,
Когда произнесу – быть может, вскоре:
"Drez et rayson es qu'ieu ciant e'm demori".1
Я вправе петь, хотя упущен срок,
Я так давно вздыхаю, что едва ли
Уравновесит смех мои печали.
О, если бы при виде нежных строк
Священный взор нашел приятным слог,
Я после стольких пеней
Всех любящих блаженней
Воистину себя считать бы мог!
Тем паче, если б мог сказать свободно:
"Пою, – ведь это госпоже угодно".
Блуждающие мысли, что в пути,
Высоком столь, питали тщетный пламень
Моих надежд, смотрите, сердце – камень
У госпожи, в него мне не войти.
И наше с вами слово не в чести
У ней, в одном повинной
В согласии с судьбиной,
С которою устал я спор вести,
И так же, как судьба ко мне сурова,
Хочу, чтобы суровым было слово.
Однако что я? Где я? Кто мне лжет?
Не я ли сам, томимый злым недугом?
Хоть обойду все небо круг за кругом,
Мне ни одна планета слез не шлет.
Когда от плоти слепота идет,
Зачем винить светила
Иль то, что взору мило?
При мне виновник всех моих невзгод
С тех пор, как предо мною дни и ночи
Прекрасный лик и сладостные очи.
Хорошим вышло из всемощных рук
Все, чем от века красен мир, но око
Мое не проницает столь глубоко,
В плену красы, которая вокруг.
И встречи мимолетнее разлук
С непреходящим светом,
Мой взор повинен в этом,
Не день, когда преобразила вдруг
Небесная краса, явившись взору,
Зари моей безоблачную пору.
1 Я вправе петь и веселиться, у меня для этого есть все основания (старопровансальск.)
LXXX
Кто предпочел другим дорогам в жизни
Дорогу волн, в которых скрыты рифы,
Хранимый только стенками скорлупки,
Того и чудо не спасет от смерти,
И лучше бы ему вернуться в гавань,
Пока его рукам послушен парус.
Я нежному дыханью руль и парус
Доверил, полюбив впервые в жизни
И лучшую найти надеясь гавань,
Но вскоре путь мне преградили рифы,
И не вокруг меня причина смерти
Бесславной крылась, но в самой скорлупке.
Надолго заключен в слепой скорлупке,
