И позвольте, разве я виноват, что именно такие редкие гости заполняли действительность, собираясь пообщаться в моем доме, куда я сам лично никого не отбирал. И в конце концов туда стал захаживать совсем не отрицательный Бенедиктыч - скорее всего с отеческой целью отвлечь Раджика от излишних воспоминаний о загубленном изобретении. А если раньше населению не давали прочесть биографию какого-нибудь подонка или узнать о механизмах поедания человека человеком, то я согласен с мнением нынешнего руководства страной такое зажимание и было ключом к достижению своекорыстных интересов и оттяжкой скрупулезного изучения звериных методов и животных инстинктов. Но ах, как давно это попугайство было! И мне понятно брезгливое чувство историков, не желающих ковыряться в неукрашающих человечество фактах. И я не буду, да и боюсь описывать все жизненно и детально, ибо меня могут посчитать мизантропом. Я лишь вспомню один характерный вечер для иллюстрации моего тогдашнего положения в обществе, заранее обрекая на неудачу подобную форму повествования.
Так вот, сидели мы в моем доме, под старину - при керосиновой лампе, обсуждали текущие события, и, как водится, Зинаида тон и направленность беседам задавала.
- Сколько условностей цивилизация привнесла, - например, начинает она, - то нельзя, здесь кивни, это неэтично, и как хочется естественности, не правда ли, Веефомит?
Не успеваю я полусогласно пожать плечами, уже по опыту зная, что спустя время она будет превозносить цивилизацию, как вокруг её слов разгорается жаркий спор. И я привык как-то сразу тупеть, а слова говоривших воспринимать обрывочно и бессистемно. Тем более к этому вечеру у меня возник интерес к одному субъекту - организму. Я все выискивал в нем характерную особенность, но не находил - он являлся исключением из правил организм и только, нечто законченное и цельное, вобравшее в себя все естественные процессы. Зинаида почему-то называла его представителем средней полосы России. Он сегодня вставлял в спор реплики, которые были настолько прозрачны, что на них никто не обращал внимания.
- Бог как духовное начало, - перебивает спор Зинаида, - растекся по мужчинам, освободив их от вынашивания плода и родов. Он даровал эту функцию женщине, ей назначил быть хранительницей духовных ценностей, и обязал её стимулировать мужчину становиться богом или же, если он утратил в себе божественное, - свиньей, не так ли, Веефомит?
Я уже знаю, что ей интересно исследовать меня, видеть в моих глазах испуг. Я смирился и все же страдаю от всех этих резких постановок дел. Вопросы-то серьезные, нешуточные, о них как-то не следует быстро забывать, как это почему-то делает Зинаида. Но я понимаю, ей лучше знать, у неё есть цель, и все мы послужим во имя создания романа.
