- Единственное, чего я желаю - это понимания того, что творится у меня в душе! Где ты, равный равному, где мой толкователь и ученик? Отзовись!
Вся и петрушка, думал Строев, что человек уникален. Тоже мне счастье. От этой уникальности и торчишь среди других столбов, как олух. Выплескиваешь свои эмоции и суждения, не в силах соединить их в единый смысл, служишь этому чертову, неведомому богу. Нигилисты драные! Пусть теперь лучше попишут, а я посмеюсь. Куплю книжку, почитаю и проявлю остроту ума: хорошо, дурачок, пишешь! И отзыв ему: мол, как вы помогли, нарисовали, разъяснили, был бы без вас баран бараном, смеялся и сморкался, умница, одним словом, давай ещё на гора, ворочай, покажи, че видел, не забудь ни один свой день, все на бумагу, хроникер бесценный. Поддержу и снова книжку куплю - так хоть умнее себя почувствую, чем самому эти письма получать.
И страдал Строев. Не понимал, что именно не то в хороших книжках, почему так лживо, преднамеренно, ненужно при всей этой реалистичности и вымышленности. Когда-то говорили с Кузьмой, что книжки делают самих авторов, а не читателей, а сколько именитых ни встречал - обыкновенные тузы. Туз он и есть туз - карта.
Вот и вспомнил он, как в 2033 году приносил ему парень рукописную книжонку - "Ожидание", что ли, называлась. Никогда на отталкивал от себя молодых, в основном этим Светлана Петровна занималась, и не настал тогда ещё 1996 год, когда отринул Леонид Павлович свое признание. И очень его, по началу, заинтересовал тот парень, потому еще, что Кузьмой его звали.
Он так и сказал: "Кузьма", а сам уже не юношеского возраста. Принял Леонид Павлович рукопись, листал, ничего не понял, калейдоскоп какой-то, но черт-те от чего тревога зародилась и даже не по поводу рукописи, а так - не по себе сделалось: ходят, понимаешь, бродят с листочками по России из года в год, и не то чтобы подсиживают, а как-то тошно сделалось, и темы не очень уж чтобы резкие, все больше о рукописях в рукописях, все больше слоистые и бесфабульные, а вот как-то заболело внутри, заныло в мозгах то непонятной досады, - "хватит" в ушах зазвучало. И это самое "хватит" оскорбило тогда Леонида Павловича, будто заразились мозги от рукописи. "Тоже мне, недоумки! - ярился он тогда на Светлану Петровну, - заползали, "Ожидание" притащил. А чего ждать? Всего дождались, свобод полон рот, какой дурак об этих ожиданиях печатать будет, ума, что ли, совсем нет, чтобы не понимать этого! Сами не знают, на что подстрекают, так нет, напролом - "Ожидание", из меня же и дурака делают, чтоб я ему, как мальчишке, от ворот поворот. Что, не так что ли?" "Так, Ленечка, так. Придет, я ему и всучу по-русски, без слов."
