Так и ехали они, связанные жизнью и энергией глаз. Кажется, к концу пути и она испытала нечто подобное его ощущениям и прониклась его миром, его терзаниями; его желания перешли к ней, и это внедрение пробудило в ней ощущение гибели, странных телесных мук и жгучего восторга.
Веефомит планировал идти с нею рядом и говорить, просто и непринужденно, безо всякой пошлости, ведь теперь он знал о ней все, и между ними было нечто выше слов, они прожили друг с другом вечность. Она приняла его и теперь ему предстояло передать ей новое видение о жизни.
В вагоне начали вставать, толпиться у входов, а они сидели, медленно приходя в себя. Веефомит готовился сказать что-то вроде: "Вот и приехали," когда девушка неожиданно и очень сильно звезданула своей ручкой по его щеке. Это был почти инфаркт. От неожиданности Валера чуть было не потерял сознание, туман стоял перед глазами. Пассажиры проявили живой интерес к этому скандальному происшествию, конфузились, качали головами, хотя и смотрели вовсю. А он пришел в себя, когда ни девушки, ни пассажиров в вагоне не было. Только одна тетенька, жадная до чужих трагедий, поедала его сострадательным лицом, да кто-то показывал в него через стекло пальцем.
Веефомит почти плакал. Он бежал по платформе и искал среди голов её шляпку. Две слезы все-таки выкатились и он смахнул их перчаткой. "Как так! - шептал он. - За что?" Он увидел её у здания вокзала.
- Ради бога! Постойте! - остановил он её душеледенящим криком. - За что? Что я вам сделал?
Она повернулась к нему бледным и злым лицом, и теперь он не увидел в нем былой гармоничности и этичности. Она задыхалась от быстрой ходьбы.
- Уходите! Уходите! - истерично прошептала она.
Но он взмолился:
- Объясните, я вас прошу! Пожалуйста! За что?
Она, видимо, удивилась его тону или его мольбе, или несоответствию между волей глаз и слабостью голоса, или же она поддалась охватившему ему чувству недоумения, либо из сострадания, трудно сказать, почему она ему ответила холодно и устало:
- Я должна была отомстить. Вы же меня обесчестили.
Она пошла, оставив Веефомита в хаосе движущихся личностей и судеб, где никто бы не объяснил ему случившееся так просто, как это сделала она. Слово "обесчестили" кружилось над привокзальной площадью и звенело в ушах Веефомита фальшивой нотой, и от этого лицо незнакомки рассыпалось сухим песком и стекало в ячейку памяти забавной никчемной историей.
Веефомит направился к входу в метро, ему показалось, что ноги налились свинцом и гулко бухают по асфальту.
