- Вы, кажется, опять уснули, мущ-щина Веефомит. Слабоват у вас ум.
У меня началась нервная болезнь. Где-то совсем близко, рядом, продолжалась удивительная жизнь, полная перемен и открытий. Калужане, как всегда, испытывали небывалый подъем, ходили слухи, что наступит абсолютный мир, что вот-вот разоблачат последнего заевшегося паразита-начальника, и, наконец, каждому можно будет обрести покой, избавившись от страха быть подвергнутым шпыняниям и рычаниям. Открывалась и дальнейшая перспектива: передвигайся, куда хочешь, раскрывайся тем, что есть, развивайся поэтически, гармонически, атлетически. Действительно, времена невиданные наступали. Калужане и сама Зинаида говорили, что теперь критиковать-то нечего.
А я вот мучился Зинаидой, совсем забросил философию, космологию и космогонию. На звезды забывал смотреть. От слова "истина" у меня сводило скулы и урчало в животе. Но это что! Вскоре мелкая, отвратительная дрожь забегала насекомым под волосы на голове. Я чесался все яростнее и решил, что это действительно вши, искал и вычесывал, ужасаясь да какого запущенного вида дожился. Испробовал все средства и, пренебрегая опасностью облысения, развел все химикаты, какие имелись у соседки по комнате: шампунь, дуст, дихлофос, уксусную эссенцию, стиральный порошок и жидкость для очистки кухонных плит, сунул голову в этот раствор и держал, приговаривая: "как вам среда, а? Дохните, дохните!" И на какое-то время наступило облегчение. Но через день или два, когда я скромно сидел у Зинаиды и в мой дом стали стекаться на читку почитатели истины, зуд в волосах ввергнул меня в безумие. И если бы Зинаида не сказала тех слов, я, может быть, и продержался ещё день-другой, по крайней мере не получилось бы так ужасно. Но Зинаида сказала, стрельнув в меня парадоксальным взглядом:
- Ну что, Веефомит, покоя разум просит?
Вот тогда то я не выдержал. Говорят, что я кричал, чтобы шли вон, что я тоже человек, что хватит ползать и гнидовать, что если голову прокусишь, то все равно истину не познаешь, если и крови до отвала напьешься. Тяжко признавать, но, говорят, что я плакал и повторял: "Бог был плох, взял и сдох". Зинаида хохотала и, показывая на меня, провозгласила: "Вот такие разве могут оценить талантливую женщину. И это мущ-щи-на!" После чего я, совершенно потеряв контроль...
Впрочем, об этом не стоит. Я так думаю, что на мне в 1997 году закончилось безумие у мужчин из-за истины, которую постигала женщина. Сегодня такого уже никогда не случится.
