Идея открытого доступа проста, как жизнь: книги стоят на полках в алфавитном порядке по авторам (или по отраслям, здесь есть две различные концепции, но это уже тонкость), подход к полкам открыт, подходи и выбирай то, что нужно, из того, что есть.
Прогрессивно? Разумеется. Удобно? Смешно даже спрашивать.
И, кроме того, высвобождаются руки библиотекаря, а когда высвобождаются руки, начинает работать голова: библиотекарь становится консультантом при каталоге или, поднимай выше, отраслевиком-советчиком, своего рода ходячим хранилищем информации, следящим за всеми новейшими публикациями в области, скажем, астроботаники и в нужный момент приходящим к читателю с квалифицированным доброжелательным советом.
Это идеал, конечно, но путь к нему (в масштабах районной библиотеки) лежит именно через открытый доступ – в этом Николай Николаевич был убежден, с этим он и пришел в библиотеку имени Шварца.
Всё это было выслушано котом терпеливо и, в общем, сочувственно.
Уверенности, что Стёпа вник во все хитрости дела, у Николая Николаевича не было, но в конце концов он увлекся и забыл, что излагает свое кредо всего-навсего рыжему коту.
Никто не дослушивал Николая Николаевича до конца, когда он начинал толковать об открытом доступе: неспециалистам это было скучно, а на работе он никак не мог найти единомышленников.
Формально открытый доступ в библиотеке имени Шварца существовал, но комнаты с доступом были замкнуты на ключ, и только библиотекарь имел право этим ключом пользоваться. Комиссия – доступ отмыкается, и изумленные читатели бродят среди полок из комнаты в комнату, теряясь от обилия книг. Ушла комиссия – и снова доступ на замке.
Это была фальшь, а в борьбе против фальши Николай Николаевич готов был (если это могло принести хоть какую-нибудь пользу) положить свою единственную жизнь.
Трудно чувствовать себя одиноким в борьбе, больно слышать, как смеются над твоими убеждениями, но всё это можно пережить в самом, так сказать, процессе борения. А Николай Николаевич боролся.
Он использовал все формы борьбы: от парламентской (выступление на библиотечном совете, где Николай Николаевич так пламенно призывал и так яростно защищался, что испугал почтенных пенсионеров, вообразивших Бог весть какую крамолу, и, обругав их всех, навеки испортил свои с ними отношения) до подпольной (распространение среди читателей опросника под общим заголовком „Какой бы вы хотели видеть нашу библиотеку?“, что было расценено Калерией Ивановной как „верх падения и моральная низость“), от выступления в печати (газета в уклончивом ответе фактически отказалась публиковать письмо Николая Николаевича и завязывать на его основе дискуссию) до введения открытого доступа явочным порядком.
