— Песня о Ленине!
Я обмер. А цыгане с постными лицами, в унисон, под аккомпанемент двух гитар затянули:
Под солнцем родины мы зреем год от года,
Мы делу Ленина и партии верны...
Это было так смешно, я просто помирал от смеха. Первые три ряда с их женами обернулись и гневно посмотрели на меня. Но я же не нарочно!
Цыгане допели унылое:
Ведет на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны...
Первые три ряда жидко поаплодировали.
Потом на сцену вырвался тот же атаман-бородач и весело крикнул:
— А теперь наше, цыганское!..
И начался концерт.
На моей двери в редакции висела табличка «Евгений Сазонов». В эту комнату входить было опасно: там сидели остряки. Опаснее всех в этом отношении был художник шестнадцатой полосы Вагрич Бахчанян. Как только он появлялся, я всегда говорил ему: «Бах, я умоляю тебя, когда входят посторонние, не открывай своего чудовищного рта. Нас из-за тебя пересажают. Обещаешь?» Бах был исключительно талантливым и изобретательным иллюстратором рассказов, появлявшихся на 16-ой полосе «Литгазеты». Он отвечал: «Я постараюсь, Илья Петрович». Но у него ничего не получалось.
В нашей комнате стоял телевизор. И однажды выступал Брежнев. Мы слушали. В комнату вошел старик К. из соседнего отдела. У меня с ним были хорошие отношения. В 37-м году его взяли прямо в кабинете редакции, и он отсидел в лагерях чуть ли не 18 лет.
— Кто выступает? — спросил К.
— Райкин, — сказал Бахчанян.
— Что вы говорите! — обрадовался К. и пошел к телевизору. Брежнев в эту минуту был очень похож на одну из масок Райкина с его неправдоподобными бровями. Но К. услышал брежневское: «Трудящие усей страны с охромным воодушевлением устретили...» — и выскочил с изменившимся лицом из комнаты.
— Ну, кто тебя тянул за язык, Бах? — строго сказал я. — Сколько раз я всех вас просил не открывать свои пасти при посторонних. Бах, я не могу тебе доверять...
— Доверяй, но расстреляй, — сказал Бах.
Дверь приоткрылась, К. поманил меня пальцем в коридор.
— Дождались, кретины, — сказал я и пошел к нему.
К. был очень возмущен.
— Слушай, — сказал он. — У тебя черт знает что творится! — Ты слышал, как этот тип сказал о Брежневе?
— Что он сказал?
— Он сказал, что это Райкин! Ты знаешь, что за это может быть? В мои времена за такое...
