— Хочу ребенка от Хусаинова! — орал я, и все недоуменно оглядывались на меня и пожимали плечами, и отворачивались.
А Хусаинов, наверное, подбодренный моим криком, забил гол в ворота «Динамо».
— Скушал? — спросил Юра. — Это тебе в назидание. Чтобы не приставал к девочкам на стадионе.
А я и не приставал. Я ее просто жалел. Жалеть, по-русски, значит любить.
Однажды Юра привел меня на хоккей. Он был из тех интеллигентов, которым немного стыдно, что они такие умные и талантливые, и им очень хочется быть поближе к народу. Но поскольку они не пьют, не матюкаются и не воруют, то выход у них один — спорт. Придумываются легенды о том, как еще в институтские годы они играли в сборных командах на первенство, присовокупляются знакомства со знаменитыми спортсменами, шпарятся наизусть результаты встречи «ВВС — ЦДКА» в 1945 году, прогнозируются игры будущего. В общем, когда разговариваешь с человеком вроде Юры Ряшенцева, и в голову не придет, что это тонкий эстет, поэт, знаток Пастернака и Гумилева. Спорт — защитная реакция от мира. Многие талантливые писатели, испугавшись России, ушли в спортивные журналисты. Вот почему в ложе прессы так много интеллигентых лиц и разговоров об Ахматовой, Мандельштаме и Пикассо.
Мы сидели во дворце спорта в Лужниках неподалеку от площадки. Я занимал Юру вопросами:
— А что должен делать вон тот длинный игрок с палкой?
Юра, увлеченный хоккеем, огрызнулся:
— Не валяй дурака, мешаешь.
— А почему вон тот товарищ толкнул своего друга-соперника? — приставал я.
Старожилы ложи прессы немного косились на меня, но я уже не мог остановиться:
— Послушайте, товарищ, — я встал и показал пальцем на игрока, только что применившего силовой прием, — Как его фамилия?
— Это Фома, — сказал обомлевший Юра.
— Товарищ Фома! Это я вам говорю, — сказал я.
Фома остановился и посмотрел на меня.
— Зачем вы уронили того товарища? — строго спросил я. — Как вам не стыдно? Ему наверное больно! Очень неспортивно так себя вести!
Фома, как завороженный, слушал мою речь. Подъехал судья.
— Что происходит? — спросил он.
— Не знаю, — сказал Фома. — Вон тот чего-то пристал.
— Сядь, псих! — обморочно сказал Юра. — Перед людьми же стыдно.
Ложа прессы смотрела на меня скорбно и брезгливо.
— Ну невозможно же смотреть, как здоровый, цветущий мужчина обижает своего товарища, — сказал я.
— Какого товарища? — зашипел Юрка. — Он же из другой команды!
— О! Это совсем другое дело! Продолжайте, товарищ Фома. Примите мои извинения.
