Встречающие во главе с Кудайменде, Темирке и Хромым Жагором, будто камыш под ветром, согнулись и загудели кто по-русски, кто по-казахски:
— Аман, таксыр!
— Зрасти!..
— Ассалаумалейкум!
— Добро пожаловать, ваше высокородие!..
Молодой офицер надменно дернул головой и заложил руки за спину. Длинная зимняя дорога его утомила, он торопился. Теперь его раздражало, что вся эта толпа беспорядочно гудела на разных языках, выражая свои чувства, и он ничего не понимал. «Проклятые азиаты!»— думал он. Азиатов он почти не знал, не видел их, но был уверен, что они все хитры, льстивы и легко переходят границы в проявлении чувств. И ему сразу показалось подозрительным подобострастие толпы, улыбки на лицах, склоненные головы. «Азиатская уловка!»— опять подумал он, приняв снова на своем твердом лице холодное выражение.
Танирберген, хорошо знавший Тентек-Шодыра, сразу увидел, как сильно похож молодой Федоров на отца. Та же крупная осанистая фигура, те же небольшие синие глаза, беспричинно мрачнеющие, то же выражение лица, холодное, строгое.
— Вот дьявол, весь в отца! — шепнул он.
— Апыр-ай, а! Как племенной жеребец! — живо откликнулся Кудайменде. — Пошли к нему поближе!
Танирберген молча стоял в сторонке. Он не кланялся, не улыбался, не лез вперед. Молодой Федоров, рассеянно-небрежно оглядывая пеструю толпу, поглядел на него раз, поглядел другой… Чем-то выделялся этот молодой джигит среди угодливых русских, татарских и казахских баев. «Прямо как степной принц!»— мельком подумал о нем Федоров. Он было пошел уже к дому, встряхивая кистью руки, как бы разваливая толпу надвое, как вдруг приостановился, обернулся, опять поглядел на молодого мурзу и подошел к нему.
— Как звать?
Танирберген не понял вопроса.
— Имя! Имя твое спрашивает! — перевел подскочивший Темирке.
— Танирберген.
— Как? Танир…
— Ваше высокородие… Это очень богатый мурза… По имени Танирберген, — быстро вполголоса говорил Темирке.
— Танир… — опять запнулся Федоров и, поняв, что ему не выговорить, поморщился и отвернулся.
Он пришел в убранный для него дом, вымылся и переоделся. Вошел сопровождавший его проворный малый.
— Ваше высокородие, как изволило понравиться?
— Азия! С тоски подохнешь!
— Ваша правда—Азия-с! Особенно спервоначалу. Потом-то, конечно, и привыкнуть можно. А эти самые азияты, которые вас изволили встречать… Они, значит, в свое время с вашим батюшкой дела шли. Вам бы поговорить с ними, ваше благородие…
— Ну их к черту!
Федоров закусил с дороги. Полежал, отдохнул, потом оделся, вышел на улицу. С ним пошел и расторопный малый. Указывая на два-три дома и большой лабаз возле моря, он сказал:
