После молока он уже не мог ничего есть и только рыгал. Меховые штаны стали ему тесны, и он распустил шнурок. Когда он ел, старуха с кровати злобно смотрела на него, но это ему было все равно. Плевать ему было, что кто-то там на него смотрит. На него всегда так смотрели. Он не думал о том, что было вчера и что будет завтра. Он хотел сытно поесть сегодня и поел, и душа его успокоилась.
Подстелив под себя край своей тяжелой шубы, он растянулся во весь рост, и ему было хорошо.
Раньше он еще мог говорить о чем-то, теперь все стало безразлично, ему надо было только лежать. Он 6ыл как пьяный и все забывал имя хозяина дома. Хозяин не обижался, каждый раз напоминал:
— Меня зовут Тулеу!
— А! Тулеу, — повторял Абейсын и тут же снова забывал.
Хозяин все говорил о скоте, о бескормице, Абейсын не слушал его, кивал изредка отяжелевшей головой, будто внимательно слушает. В доме еще пахло мясом и жирной сорпой с разведенным куртом. Абейсын, хоть и наелся, подставлял нос под этот священный запах и блаженствовал.
Увидев, что женщины хотят стелить постель, он неохотно поднялся, разбудил Жасанжана, и они вместе вышли во двор. На улице было морозно, снег громко скрипел под ногами. Светила ясная луна.
Вдруг забренькал невдалеке колокольчик, заголосили отчаянно у сарая собаки, и в лунном свете на дороге показались сани в двойной упряжке, с визгом пронеслись мимо Абейсына и Жасанжана и въехали во двор.
Жасанжан успел заметить в санях четверых. Один правил лошадьми, другой, закутанный в тулуп, возвышался, как колода, — только ружье блестело под луной. Остальные двое, с закрученными назад руками, крепко были привязаны к саням.
— Что это? Кого это везут? — быстро спросил Жасанжан.
— Еламана, наверно…
— Кого?
— Кого, кого… Может, помнишь рыбака, у него еще женка красивая. Брат твой Танирберген когда-то о ней подумывал…
— Ну?
— Так вот, Еламан — муж этой самой сучки. А с ним рядом его брат Рай. Знаешь, небось, у нас говорят: «Бешеный верблюд на хозяина бросается…» Так этот Еламан на днях убил русского бая.
— И что?
— Да что ты заладил «ну» да «что»! Волостной сейчас в кандалы их — и в город! Вот и везут…
У Жасанжана пальто сползло с плеч. Он подтянул его и испуганно пошел к дому. Тулеу слышал, что кто-то подъехал, сидел и спокойно ждал. Жасанжан с Абейсыном сели и тоже стали ждать. Они думали, что войдут конвойные, но за дверями послышался скрип снега, смех, и в дом вошли парень и девушка. Оба были веселы, брат пытался войти первым в дом, девушка его не пускала. Аул, откуда они пришли, был далек, и она надела огромные, отделанные войлоком сапоги и закуталась в тяжелую черную шубу. Увидев ее, все заулыбались.
