— Дур-рак!
X
Иван Курносый в рыбацкий поселок пришел мрачный. Собрав рыбаков, он хмуро передал приказ Федорова. Сегодня в море нужно было выходить обязательно. Если добром не пойдут, Федоров отберет все рыбацкие снасти. Сообщив приказ купца, Иван поглядел на Еламана. Он знал, что Еламана слушаются и что многое зависит от него. А Еламан, сгорбившись, пристально разглядывал что-то у себя под ногами. Он знал, что Федоров жаден и пойдет на любую крайность. И он не хотел вмешиваться, рыбаки должны решать сами.
Рыбаки поговорили. Они прикидывали так и сяк, и выходило, что надо идти. И когда уже всеми решено было идти в море, Кален вдруг буркнул:
— Пойдем в море — ладно. А хоронить когда? О душе мальчишки и заботы нет…
Мунке с утра сидел, уткнув лицо в ладони. Услышав Калена, он поднял голову, обвел всех воспаленными глазами.
— Нет нам жизни без Тентек-Шодыра. Что будешь делать… И что думать о мертвых, о живых надо думать и заботиться. Ну завтра похороним… А то и сегодня успеем, если пораньше вернемся. Надо идти, рыбаки…
— Идти так идти! — сказал Еламан, вставая и поправляя платок на рту. — Пошли!
И первый пошел вон, а за ним, на ходу подпоясываясь, застегиваясь, стали выходить и другие.
На улице было нехорошо. Заунывно выл морозный ветер, мелкая твердая снежная крупа секла лицо. Посмотрев на низкое небо, повернувшись спиной к ветру, Еламан затосковал — все было плохо последние дни: и погода, и смерть в ауле.
К Еламану подошли рыбаки: и Мунке, и Дос, и Рай. Помолчали. Кое-кто сморкался, вытирал выжатые ветром слезы.
— Н-да… Погодка!
— Вроде на бурю тянет, а?
— Задует с севера, лед от берега отнесет.
— А и точно, ребята, отнесет, а?
— Может, поговорить с Тентек-Шодыром?
— Апыр-ай, поговоришь с ним!
Народ все подходил, и вдруг показался Итжемес. Итжемес был младшим братом старика Суйеу. В этом году его женили, но толку с этого никакого не вышло. По-прежнему он был пустой малый. Слабосильный, болтливый. Работал от случая к случаю. То ездил с подводчиками в город, то рыбачил. Работал на льду он только первые дни, а потом уставал, мерз и отсиживался дома.
Из-за уважения к Суйеу рыбаки не решались обделять его. В прошлом году они всю зиму кормили его, выделяя мертвую долю. Теперь он опять пристал к ним, и опять неуютно ему было в море.
На нем была заношенная черная куртка, которую он купил у русских в городе. Рукава ее были подвернуты, но все равно куртка была ему велика. Рай поглядел на куртку и перестал хмуриться, заулыбался.
