Унтер-офицер зарядил десять штук в магазин.
— Вашу винтовку! — Он взял ее у Шпербера, вставил магазин и вернул обратно.
Шпербер вышел на линию огня, лёг, держа винтовку перёд собой, и подполз к укрытию из мешков с песком. Проверяющий унтер-офицер лег рядом с ним.
Шпербер чувствовал, как у него в висках пульсирует кровь.
— Цель впереди. — Унтер-офицер показал пальцем. — Человек у выступа стены. Дистанция двести метров. Установите прицел.
Щпербер поставил прицел на «двойку». Винтовка лежала в маленькой выемке между мешками с песком.
— Хорошо! Снять с предохранителя!
Шпербер передвинул большим пальцем рычаг предохранителя на ОД — одиночный огонь.
— Смотрите на цель. «Десятка» приходится на угол подбородка. Сажайте «десятку» на мушку. Выравнивайте мушку. Вы завалили винтовку влево.
Его первый боевой выстрел. Стрельба из духового ружья по воробьям не в счет. Что такое те смешные маленькие пульки по сравнению с этими почти восьмимиллиметровыми, толстыми, ракетообразными, покрытыми мельхиором пулями?!
Шпербер старался затаить дыхание и как-то умерить удары сердца, которые, как ему казалось, вызывали кругообразные колебания ствола вокруг «десятки». Отсюда мишень-лицо видна отчетливо. Шпербер пытался выбрать момент, когда линия полета пули совпадет с подбородком на мишени.
— Может быть, вы все-таки решитесь? — раздался сзади голос Вольфа. — Другие тоже хотят стрелять.
Указательный палец Шпербера соскользнул с предохранительной скобы спускового крючка. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, задержал дыхание и потянул за крючок. Прицел, казалось, был совсем рядом. Раздался выстрел.
Отдача в плечо была как удар кулаком. Справа от него что-то металлически звякнуло. Это была пустая гильза.
Унтер-офицер приказал ему крепче прижимать приклад к плечу. Впереди из укрытия высунулась указка. Она задержалась справа вверху. Это была «семерка».
Шпербер вновь начал целиться.
— Каблуки внутрь и прижмите их к земле, вы, дядя! — Голос Вольфа раздавался прямо за ним. Он, таким образом, вышел за линию второй смены, хотя не принадлежал ни к инструкторскому, ни к обеспечивающему персоналу.
Шпербер вновь сконцентрировал свое внимание на цели. Как лежат ноги, его не интересовало. У него сейчас была одна честолюбивая мысль — удачно выстрелить и поразить мишень.
— Каблуки внутрь! — кричал Вольф. Казалось, он задался целью спровоцировать все возрастающее возмущение Шпербера.
— Каблуки внутрь!
Шиербер почувствовал боль. Вольф пытался наступить ему на торчащие вверх каблуки, чтобы придавить к земле. Шпербер тем не менее продолжал целиться во врага. Но его внимание было отвлечено. Чтобы успокоиться, он оторвал взгляд от прицела и, не выпуская из рук винтовки, расслабился. Но глаз от мишени не отвел. Она казалась ему сейчас лицом врага и выглядела отчетливее и ярче, чем раньше, и не так походила на маску, как прежде. Еще ребенком ему удавалось иногда, долго и пристально рассматривая изображение красивого женского лица в каком-либо иллюстрированном журнале, добиваться впечатления, что оно ему улыбается. То лицо там, в концентрических кругах, перестало быть строгим, и Шпербер, как ему показалось, вызвал у него улыбку.
