«Стоп! Теперь — под душ!» Но Йохен бежит дальше и останавливается на краю бассейна. Отец — за ним, левое плечо у него, как обычно, приподнято. Кожа его на мышцах, сухожилиях и костях похожа на отклеившуюся пленку. «Дальше не сметь, сорванец! — кричит он. — Не сметь грязным лезть в бассейн! Что будет, если все такие туда полезут? А потом, у тебя и сердце не выдержит…» Йохен идет под теплый душ. «Да нет, не туда — иди под холодный». Йохен встает под струю. Он ежится под ней, больно бьющей по телу. И тут же чувствует ее холод. Кожа на теле сжимается: Выпирают мускулы живота. Струя становится тоньше, но все равно она резкая и жесткая.
«Па, ты тоже — под холодный?» Когда отец выходит из-под душа, в глаза Йохену бросаются шрамы на его теле. Рубцы имеют сине-фиолетовый цвет. Один возле позвоночника, другой — на плече, еще один — на бедре. Легкие прострелены. Застрявшая в теле пуля. Касательное ранение. О том, что он получил их в битве под Москвой, Йохен знает уже давно. Отец называет шрамы «фиалки». Последнее ранение дало ему возможность отдохнуть от войны в военном училище в Дрездене. А потом отец прыгнул с десятиметровой вышки — первый раз в жизни. А с пятиметровой сделал сальто-мортале и сорок метров проплыл под водой. «Да, тогда мы были вроде волков», — говорит отец. Выпустили его из училища в чине лейтенанта. Храбрый лейтенант. И с этой аттестацией — снова на фронт, на отступавший. Отцовские раны всегда болят к перемене погоды. Должно быть, они здорово ноют под струей холодной воды. Но для отца это не имеет особого значения: он привык. Йохен крепче отца. Отец прыгает в бассейн раньше Йохена и плывет, взмахивая худыми руками. Потом, идя в сушилку, Йохен сталкивается по дороге с двумя мальчишками. Один из них показывает пальцем на «фиалки» его отца, а другой бьет его за это по пальцам. Можно ли одновременно чем-то гордиться и чего-то стыдиться?..
* * *
Когда Шпербер оглядел себя, он увидел пыльные ботинки, гамаши и смятые брюки. И вновь он видел свою ступню, которая выбрасывается из-под колена и вновь исчезает, — и так сто тридцать раз в минуту. Каждый, кто еще держался, был занят лишь собой. Точнее, борьбой с собой. Лица солдат отражали их тяжкое состояние. Они уже потерпели поражение, в котором нельзя было признаться. На марше осталось около половины состава. Позади катился транспортер, подбиравший всех, кто падал. Джип проехал примерно с километр, затем остановился. Оставшихся в строю подбадривали все благожелательнее. Лейтенант Вольф, стоявший рядом с Бустером у джипа, раздавал солдатам глюкозу и ободряюще похлопывал раскисших героев по плечам.
