— А для меня мальчишки — что есть, что нет, руки распускают, а дашь сдачи, обзывают недотрогой и монашкой. Даумант получил раз в ухо, так сразу завопил, что я, мол, в старых девах останусь. Знаешь, Рита, мама мне рассказала о мальчиках такие вещи... Наши, ну, мальчишки из нашего класса, сейчас в таком возрасте, когда их возбуждает наша близость, им хочется до нас дотронуться, обнять, поцеловать.
— Не всем, — возразила Рита. — Имант, например, видит только свои камни.
— Знаешь, что еще мама сказала? Ласки и поцелуи рано или поздно приводят... — мгновение она, словно горячую картошку, катала во рту какое-то слово, а потом выпалила: — ...к половой близости.
— Взрослых иногда просто не поймешь, — Рита тяжело вздохнула. — А если, ну, просто очень хочется испытать? Помоги мне расстегнуть пуговицы на спине.
Она тщательно сложила бабушкин свадебный наряд И спрятала его обратно в коробку.
— Письма я снесу вниз, может быть, бабушка захочет почитать. Сундук оказался настоящим хранилищем сокровищ. Здесь нашлось длинное полотняное платье с кружевной отделкой и миллионом пуговок на спине, модные когда-то, шнурованные сапожки, юбка с воланами, атласная блузка, даже клетчатые мужские брюки и жилет, соломенная шляпа и элегантная камышовая тросточка.
— Давай переоденемся и удивим твоих, — предложила Марга. — Ты будешь дама, а я твой кавалер,
Весь вечер девочки изображали влюбленных начала века, цитировали благочестивые советы и читали стихи из «Письмовника о любви». Отец Риты и бабушка смеялись от души.
— Молился разным я богам.
Не зная тайны божества.
Но, ах: к Твоим припав ногам,
Других богов забыл я множество,
В тебе узрев богоподобья тождество.
— декламировала Марга, опустившись перед Ритой на одно колено и играя тросточкой. Шляпа скрывала волосы, и издали девочка напоминала знаменитого французского эстрадного певца Мориса Шевалье, которого бабушка когда-то видела в Париже.
Рита, приподняв длинную юбку, так что стали видны шнурованные ботинки, громко нюхала бумажную розу и произносила в ответ;
— Время расстелется, боли уймет,
Ведь время — целитель недуга,
Ненастье страданий собой изживет,
И мы позабудем друг друга
В том дне, что за этими днями придет.
— Неужели когда-то объяснялись в любви такими словами? — удивлялась бабушка, утирая выступившие от смеха слезы.
Вечером, когда Рита зашла к бабушке сказать «спокойной ночи», старушка читала старые письма.
— Это дедушкины?
— Да, детка.
— И он о любви пишет такими же словами, как в этой старой книге?
