— Имант, например.
— А что я, — оправдывался Имант. — Даумант обещал научить меня боксировать. Он в своем районе чемпион среди юношей. Все пардаугавские хулиганы уступают ему дорогу.
«Поздно уже, — забеспокоилась Байба. — Мама велела почистить овощи и сварить суп. Отчим придет, опять начнутся допросы. И почему это Даумат такой упрямый и злой? Может быть, его, как и меня, дома не понимают? Может быть, он одинок, у него нет друга и не с кем поговорить? А мы, ничего не узнав, уже готовы осудить, выгнать...»
— Подожди, Зайга, сначала надо выяснить, почему он такой злой, — заметила Байба. — А вдруг у него дома плохо? Надо поговорить с его родителями.
— Завтра вечером я зайду к ним, может быть, из вас кто-нибудь пойдет со мной? — предложил Рейнис Карлович.
— Пусть Байба идет.
— Почему я, — смутилась Байба. — Лучше кто-нибудь из мальчиков. Ведь у нас равноправие.
— Считай, что это твое комсомольское поручение. — Зайга торопилась все запротоколировать.
— Может быть, в школе можно организовать секцию бокса? Желающих будет хоть отбавляй. И пусть Даумант с ними занимается, — предложила Даце, физорг класса.
— И пусть рисует карикатуры в школьную стенгазету, а не на доске. Надо рассказать учительнице рисования, что у нас появился новый Леонардо да Винчи. Держу пари, Майга Эдуардовна будет в диком восторге, — предложила Анна.
— Ну вот, это уже нечто конкретное, — похвалил ребят учитель. — А сейчас пора по домам. Уже поздно.
— Как, разве Даумант за свои выходки не будет наказан? — возмутилась Зайга. — Публично оскорбить товарища, избить Петериса, который слабее его, — разве это можно допустить? Если бы решать надо было лично мне...
— Вообще ты права, но причины и обстоятельства преступления, уважаемый товарищ прокурор, надо еще тщательно расследовать, поэтому вынесение приговора откладывается, — прервал Зайгу Клав.
— Даце сегодня плакала, — сообщил за ужином младший братишка. Всполошилась вся большая семья Эрглисов: отец, мать и пятеро
братьев — кто посмел обидеть их любимую Даце? Девочке пришлось все рассказать.
— Чего они к нам пристают? — у нее на глазах снова показались Слезы. — Разве дружить — стыдно?
— Не обращай внимания. — успокаивал старший брат. — Петерис, правда, несколько жидковат, а так парень ничего.
— Летом возьмем его с собой в поход, пусть закаляется, — добавил маленький Марис.
Поздно вечером, когда все уже улеглись, Даце забралась к матери в кровать.
— А вдруг это любовь? — спросила она. — Мне с Петерисом хорошо. Он не похож на других, не кривляется и не смеется каждой глупой шутке. А какие стихи он пишет! Никому не показывает, только мне и своей маме. Что мне теперь делать — прогнать его?
