Вот уж полгода, как стук колес исподволь сливался с ритмом кровообращения – превращая меня в мелкий винтик имперского освоения евразийских просторов. Светило оксфордской геополитики, сэр Хэлфорд Дж. Макиндер писал: «Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегически позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера. Полное развитие ее железнодорожных возможностей дело времени».
Увы, почтенный джентльмен завысил демографические способности моей страны, а также не учел молниеносности развития надгосударственной инфраструктуры…
К примеру, Маша Левина – веснушчатая худышка, провожавшая меня в армию: замужем за калифорнийским профессором социологии, пожилым янки спортивного вида, что ни год исправно выкладывающим энную сумму за ее нескончаемый флирт с аспирантурами. Кто-кто, а уж она не страшится нападений с юга или с севера, а поездам и вовсе предпочитает полеты он-лайн и наяву.
Маша и тогда, на Ленинградском вокзале, появилась в алых заокеанских джинсах. Путь к вологодской железке лежал через Москву, я ей звякнул – она примчалась. Потеряв голову, мы целовались метрах в двухстах от улюлюкавших на рюкзаках чуреков. Теперь-то ясно: Вова Кузменко взял меня на заметку как раз после этого!
Управление бригады располагалось на унылой нимфской окраине: линейность улочек соответствовала бесхитростности поселковых нравов, кислый дичок топырился за забором – как неопрятно завитая приемщица химчистки. Меня собирались сунуть в один из батальонов, но кто-то надоумил: просись к Бобкову! – и колобок-редактор, домовито урча, запасся впрок упавшим с неба борзописцем. Так мне достался персональный стол со стрекотавшей от розетки «Украиной» и пустовавшее на тот момент кресло младшего газетчика. Моим наставником сделался капитан Цесюк – галантный западенец с золотой коронкой, охотно делившийся нюансами военно-полевой журналистики. Из подшивки, слово в слово, передиралось позапрошлогоднее трафаретное вранье про машиниста Белибердыева – разве что на почетную вахту ныне заступал диспетчер Уразумеков… Зато мама ликовала – и в честь возвращения блудного сына запатентовала свежий рецепт: орешки из теста со сливочным кремом.
Хоть я и запорхнул на офицерскую должность, мой казарменный статус оставался плачевен. В роте обеспечения – так называлась смесь из штабных писарей и персональной шоферни – свирепствовала отпетая дедовщина. Старшина Гергус, черноусый и косолапый то ли гагауз, то ли гуцул, старался абстрагироваться от происходившего в его отсутствие. Рачительному горлохвату припрятанная кем-то ушитая гимнастерка была важней профилактической прополки «стариками» новобранцев.
