Затем через другую дверь мы вышли на еще одну каменную лестницу и поднялись этажом выше – в такой же прямоугольный зал с раскрашенной резьбой по стенам, с большим закопченным очагом в углу, но уже с тремя треугольными окнами. Пол устилали круглые циновки.
В конце зала на застеленном сине-зеленой шкурой беросмедя каменном сиденье со спинкой восседал, как я догадался, вождь Римади сын Камрела в круглой меховой шапочке, украшенной разноцветными перьями. По углам зала стояли охотники с копьями и обсидиановыми топорами, под средним окном подпирал стену еще один охотник, плечистый и рослый, – и удачливый, судя по двухрядному ожерелью из разнообразных клыков на шее, а на скамьях по обе стороны от сиденья вождя теснились приближенные. По левую руку от вождя покачивался рогатый череп буйвогорба на голове колдуна. Место по правую руку пустовало, должно быть дожидалось жреца.
И точно, жрец уселся на свободное место, а я оказался один перед всей этой компанией бездельников, жаждущих новостей. Мне даже не предложили сесть.
Я слегка поклонился и сложил руки на груди.
Жрец почтительно потянулся к вождю и пошептал ему на ухо. Перья на шапочке качнулись в сторону жреца и обратно.
– Говори, Гар сын Вада! – велел Римади, забравши в горсть длинную с проседью бороду. Черные глаза его с мешками и синими кругами, должно быть от недосыпания, смотрели устало, зло и обреченно.
"И впрямь давненько не появлялся тут рассказчик, – отметил я с недовольством. – Не припомню, чтобы где-нибудь столь недружелюбно принимали меня. Но за мной – право требовать соблюдения условий приема рассказчика".
– Новостей много, а я быстро устану, если буду рассказывать их стоя, – заявил я ровным голосом.
Римади неприязненно скривился. Жрец снова подобострастно потянулся к его уху. Римади послушал и приказал принести сиденье. Два охотника прислонили копья к стене и трусцой выбежали из зала. Вскоре я опустился на деревянное сиденье с пятью полированными ножками.
Мой рассказ начался и тянулся, как я и обещал, долго. И сильно утомил меня. Было бы не так нудно, если бы слушатели не задавали вопросы. Но это их право, и мне приходилось отвечать на все, в том числе и глупые. Не спрашивали только охотники с копьями и охотник с ожерельем. И ничего не спрашивал и не уточнял Римади. Мне казалось, что порой он задумывается о своем и тогда вообще перестает слушать меня.
Но его можно было понять: рассказчик повествует о событиях за тридевять земель, а в это время недалеко от поселка в пещере гибнет любимая дочь. И надежд на спасение почти нет. Почти! И это почти – я. Но Римади еще не знает об этом, а узнает – не поверит. Однако деваться ему некуда.
