– Что она делает там… у Лебрена? – умирающим голосом спросила профессорша.
– Ну, что делает, что, – дернул кривым плечом Ляндрес. – Рисует декорации, ну и… играет, конечно. Шемаханскую царицу – ничего себе для первого раза?
– Шемаханскую?!! Царицу?!! О-o-o! Это ж одна кисея… и все прозрачно… лишь чашки на груди… Я видела в Петербурге, это ужасно! Уж-ж-жасно!
– Ну что вы, мадам, какие чашки! Никаких чашек, чтоб я так жил!
– Ка-ак?! Даже чашек нет?
Агния Константиновна выпрямила свой роскошный бюст – величественно, корсетно.
– Послушайте, Аполлон Алексеич, – ледяным голосом королевы из любительского спектакля сказала. – Сейчас же извольте ехать к этому ужасному – – – Лебрену… И привезти Маргариту сюда, ко мне. Вы слышали?
«А в самом деле, – подумал профессор. – Чем тут киснуть да выслушивать бабьи стоны, проедусь-ка я действительно, погляжу, по крайней мере, что там и как… Да заодно, пожалуй, и к товарищу Абрамову загляну… Что ж такого, в конце концов!»
– Чудненько! – воскликнул Ляндрес. – Сейчас как раз бричка назад в город отправится. Я уже с ездовым договорился… Ауфвидерзейн, мадам!
Дорога была не приведи господи какая, ехали шагом. От захлюстанных разномастных коняг валил пар. Ездовой, молодой веснушчатый белобровый красноармеец, тонким бабьим голоском пел жалобную песню, которой конца-краю не было и слова которой сливались в одну какую-то тягучую звуковую массу, прерываемую (или, верней сказать, взрываемую) время от времени единственно отчетливыми словами «ох» и «ой».
Профессор и Ляндрес сидели на тюке прессованного сена. Кудахтающими от тряски голосами переговаривались. И оттого, что мотало их нещадно на рытвинах, на капризной колее мартовской дороги, что орали, надсаживаясь, чтобы получше расслышать друг друга, казалось, будто бранятся.
– Куда – – куда – – вы вчера – – увели – – Ритку-у? – рычал Аполлон.
– Кто вам – – сказал – – что я ее уводил?
– Но как – – как же?
– Она – – сама – – пошла!
– Позвольте, позвольте – – как это – – сама?
– Так – – очень просто… Шли-шли – – и уже город! Мы – – сти – и – – хи чи – – читали…
– Какие – – стихи? Что – – вы – – мелете?
– Чтоб я так жил! Я ей – – я ей свои – – стихи читал!
– Га-га-га!
Разинув рот, Аполлон смеялся, гоготал гусаком. Ляндрес обиделся.
– Чего это – – вас – – разбирает?
– Да как же! Сти – – хи! Сти – – хотво – рец! Га-га!
Ляндрес сердито молчал.
– Ну-ка, ну-ка, – веселился Аполлон, – Прочти… Сти – – хотво – – рец!
Ляндрес отвернулся презрительно. Скрипел кожаной курточкой. Поплевывал на обочину дороги. Поправлял очки.
