— Ваша тетушка, — пояснила Бригитта, — попросила у господина коммерции советника на несколько дней кухарку.
— Да что выговорите? — воскликнул Хольт. — Моей тетушке требуется кухарка, чтобы варить картошку в мундире!
— Коммерции советник Реннбах навез всяких продуктов, птицу и много американских консервов.
— Дядюшка, никак, спекулирует! — заметил Хольт. — И чего ради все это?
— Ваша матушка велела передать, что ждет вас в гостиной, — громко сказала Бригитта.
Фрау Хольт сидела на диване между своими пуделями. На столике перед ней лежала сегодняшняя почта.
— Присядь, пожалуйста, — сказала она. — Мне надо с тобой поговорить. Сигарету? Пожалуйста.
Холодная официальность матери всегда бесила Хольта; он взял сигарету и кое-как подавил раздражение. В руках у фрау Хольт было письмо.
— Пишет твой отец. Он беспокоится. Разве ты ему не сказал, что едешь ко мне?
— Можно мне прочесть письмо? — попросил Хольт и, чиркнув спичкой, закурил.
Фрау Хольт уже засовывала листок в конверт.
— То, что пишет твой отец, не представляет для тебя интереса, — сказала она и взяла со стола другое письмо.
Хольт откинулся на спинку кресла.
— На этой неделе мы ждем гостей, — продолжала фрау Хольт. — Из Бремена приедет Карл Реннбах. Он собирается по делам в Рурскую область и дальше в Людвигсхафен и Мангейм. Он остановится у нас, чтобы встретиться тут с советником юстиции доктором Дёрром.
Хольт задумался. Он держал сигарету в зубах, и дым ел ему глаза. Щурясь, он мысленно представлял себе на карте Людвигсхафен. Далеко ли оттуда до Шварцвальда?
— Надеюсь, ты понимаешь, — продолжала фрау Хольт, — что значит для тебя его приезд?
— А что? — спросил Хольт. — Что может он значить?
— Мокка, перестань! — прикрикнула фрау Хольт и согнала с дивана одну из собак, которая, подняв морду, порывалась обнюхать ей лицо. — Если ты произведешь благоприятное впечатление на Карла Реннбаха, он может быть, в будущем что-нибудь для тебя сделает.
— Вот как! — протянул Хольт.
Он встал, но мать движением руки усадила его на место.
— Несколько слов о докторе Дёрре, — сказала она еще бесстрастнее, чем обычно, но Хольт почувствовал за этим спокойствием, за этой всегдашней выдержкой, необычную взволнованность: — Я знаю советника юстиции Дёрра уже более двадцати лет. В Веймарской республике он занимал пост председателя окружного суда. В тридцать третьем году из-за принадлежности к партии Центра ему пришлось оставить службу в суде и перейти в промышленность. Он потерял жену и обеих дочерей во время одного из больших воздушных налетов. Сейчас это человек чрезвычайно влиятельный, он пользуется доверием и военной администрации и немецких властей; в частности, он вошел в созданный здесь на днях Зональный совет, который впредь будет консультировать английскую военную администрацию. Вероятно, по этой причине Карл и хочет с ним посоветоваться. — Фрау Хольт выдержала многозначительную паузу. — Ты знаешь, — веско проговорила она и подняла правую руку, требуя особого внимания к своим словам, — что я считаюсь с твоим характером, терплю твой подчас заносчивый тон и забвение правил приличия, что, впрочем, свойственно всей современной молодежи. Но я желаю, чтобы с господином Дёрром, а также с дядей Карлом ты был исключительно учтив, почтителен, скромен, и уверена, что ты посчитаешься с желанием своей матери. — Опустив руку, она погрузила ее в коричневую шерсть свернувшегося на диване пуделя. — Ну, и довольно об этом. А теперь, — продолжала она дружелюбно, — расскажи мне о твоем кутеже с Хеннингом.
